Побеги любви - [42]

– Благодарю вас, мистер Блуэ, трапеза была просто отличная, но, кажется, я даже слишком наелась. Надеюсь, что впредь я буду питаться только в нормальное время, так что вам не придется прерывать из-за меня сон.

Он отмел ее слова взмахом руки.

– Младенца надо хорошенько кормить, я распоряжусь, чтобы вам давали дополнительные порции.

– Ну зачем, это не обязательно…

– Такова воля лорда Уоррика.

Раз лорд Уоррик того хочет, значит, это будет сделано, подумала Ровена. Она стиснула зубы и вышла из кухни, но, прежде чем она ступила на каменные ступени, Бернард подошел к ней сзади и подхватил ее на руки. Однако на его руках она не чувствовала себя надежно, ей казалось, что он вот-вот ее уронит.

– Поставьте меня на ноги, Бернард. Я прекрасно могу идти сама.

– Что это? Испорченность или упрямство? – возмутился оруженосец. – Назло нашему лорду вы готовы заболеть или даже сломать себе шею. Это неслыханно.

– Скорее я сломаю себе шею, когда вы меня уроните, идиот, – сказала она.

– Как истинный рыцарь, я стремлюсь услужить всем женщинам, – парировал Бернард. – Но в следующий раз надевайте обувь, мистрис.

– Ну вот и пришли, – сказал он, наконец ставя ее на ноги. – Деревянный пол не такой холодный. Мне надо перевести дыхание, а вы можете идти.

«Спасибо за разрешение», – подумала Ровена, но решила быть с этим мальчишкой такой упрямой и испорченной, какой он ее считал.

– Откуда вам знать, насколько холоден пол, если сами вы обуты? Мои пальцы на ногах замерзли. Вам придется нести меня и дальше.

Юноша застыл в недоумении, тщетно стараясь восстановить дыхание. Вокруг была почти кромешная тьма ночного зала, разгоняемая лишь одним факелом, в тусклом свете которого с трудом можно различить силуэты спящих слуг.

Бернард с искренним ужасом посмотрел на нее:

– Может быть, вы наденете мою обувь?

– Может быть, я лучше вернусь в свою кровать?

Его ужас усилился:

– Вы не можете этого сделать.

– Тогда помешайте мне.

Она повернулась и пошла прочь, но не прошло и пяти секунд, как он снова подхватил ее на руки. Теперь Бернард был по-настоящему зол и возмущен:

– Напрасно вы изображаете из себя леди, вы думаете, что милость лорда поднимет вас столь высоко? Но это не так, что лучше б вам понять сразу.

Слова пажа настолько возмутили ее, что она вспылила, не подумав:

– Мне не надо претендовать на статус леди, потому что я и так леди по рождению. Именно ваш добрый и благородный лорд лишил меня моих прав, а именно, права называться леди Турес и леди Киркбург, – добавила она, – которые он только что разрушил.

– Ты лжешь, девка.

– А ты говоришь прямо как твой хозяин, хам, – парировала она. – А теперь отпусти, я пойду сама.

И паж тут же отпустил ее, потому что его руки уже едва удерживали тяжесть ее тела. Но теперь ей некуда сбежать, ведь они находились в прихожей покоев Уоррика. Дверь в них была открыта, и на пороге тут же появился сам лорд, услышавший ее голос.

– Чем это ты так раздражен? – спросил Уоррик оруженосца, читая возмущение на его лице.

Ровена ответила прежде, чем Бернард успел открыть рот:

– Он хотел подражать вам и нести меня на руках, но ему надо еще немножко подучиться искусству принуждать женщину к тому, чего она не хочет.

Упрек был обращен к обоим мужчинам. От негодования лицо Бернарда залилось румянцем, а Уоррик улыбнулся той ледяной улыбкой, которую она так ненавидела.

– Итак, у моей новой крепостной острые коготки, – заметил он. – Я позабочусь о том, чтобы их обрезать. Входи, Ровена.

Но Ровена утратила способность двигаться, запоздало ужаснувшись тому, что она только что сделала. Как могла она решиться дразнить и оскорблять лорда, не думая о последствиях? Впрочем, наказание ждет ее в любом случае…

– Я… я не собираюсь добровольно принимать от вас наказание, лорд. – Она бросила взгляд на Бернарда, прежде чем продолжить. – Если вы хотите отвести меня в спальню, вам придется втолкнуть меня силой.

Уоррик принял ее вызов. И хотя она сопротивлялась, как могла, он крепко сжал ее запястье и грубо втолкнул в спальню, захлопнув за собой дверь. Затем поволок к кровати и распростер на ней. Потом медленно и с явным удовольствием он склонил свое тело над нею, обняв ее так, что она не была в состоянии пошевелиться.

– Видишь теперь, как мало значит это твое нежелание? – издевательски спросил он.

– Я вас ненавижу.

– Что ж, благодарю за чистосердечное признание. Честно говоря, ненависть меня устраивает куда больше, чем равнодушие. – На лице его играла та самая жестокая улыбка, так что она поняла, что дальнейшее сопротивление бесполезно.

Вдруг ей неудержимо захотелось плакать. На глаза навернулись слезы, и это не ускользнуло от его внимательного взора. Он изучающе посмотрел на нее, а затем спросил:

– Уж очень просто ты сдаешься, где обещанное тобою сопротивление?

– Моя ненависть и сопротивление, очевидно, доставляют вам удовольствие, а я предпочла бы, чтобы вы не испытывали никакого удовлетворения.

– Эгоистичная девчонка, – возмутился он, хотя в глазах его промелькнул смешок. – Ты решила лежать здесь, как бревно, надеешься, что мне это надоест и я отпущу тебя восвояси?

Она не нашлась, что ответить, и честно призналась: