Побеги любви - [40]

Она гордо вздернула подбородок:

– А почему бы нет? Все равно вы меня накажете. И наверняка я бегаю быстрее, чем такой тяжеловес, как вы.

И, прежде чем он успел схватить ее, она ловко увернулась и бросилась к винтовой лестнице в конце коридора. Только бы ей успеть добежать до зала, а там можно найти немало укромных уголков, где можно спрятаться. Но еще надежнее можно укрыться в погребе в основании замка. Ровена бежала что есть мочи вниз по лестнице, слыша за спиной его неотступные шаги. Она слышала его проклятия, чувствовала, как начинает срываться ее дыхание. Ноги несли ее сами, Ровена уже не управляла ими и вот-вот могла упасть. И тут она оказалась в ловушке. Дорогу ей преградил мужчина со свечой в одной руке и мечом в другой. Выглядел он не сильнее ее, но был по крайней мере на локоть выше.

От неожиданности Ровена остановилась как вкопанная. И тут же могучие руки Уоррика оторвали ее от пола, и она услышала, как он распорядился:

– Дорогу, Бернард. Отправляйся присматривать за кухней.

И когда юноша удалился, она услышала его угрожающий шепот:

– Ну, теперь-то ты заработала себе наказание, но сперва… сперва я заставлю тебя поесть.

22

Кухня с потухшим очагом и редкими факелами, от которых тени только сгущались, казалась очень мрачной. Жалобно промяукал кот, стремительно выскочивший из-под их ног. Повар недовольно заворчал, когда его разбудили. Бернард поднял свечу у него над головой, чтобы облегчить ему пробуждение. А Ровена по-прежнему оставалась в плену властных объятий Уоррика. Каждый раз, когда она делала хоть малейшее движение, он воспринимал это как попытку к бегству и сжимал ее в руках еще сильнее.

Наконец он усадил ее на табуретку перед столом, и взгляду Ровены представилось соблазнительное изобилие пищи; правда, блюда не были разогреты, но ее голодный желудок все равно возликовал. Впрочем, пышный каравай, испеченный для утренней трапезы, оставался еще теплым и мягким, а смазанный маслом, он был бесподобен. В тарелках лежали еще тонко нарезанные куски жареного мяса, телячий бок, россыпь макрели, украшенная укропом и петрушкой и приправленная острым соусом, а сверх того – головка сыра, деликатесные груши, яблочный пирог и здоровая фляга эля.

– А почему нет куропаток? – спросил повара Уоррик, когда Ровена приступила к еде.

– Одна осталась, милорд, но леди Беатрис попросила прислать ей куропатку на завтрак…

– Принеси ее сюда, – оборвал повара Уоррик, – моя дочь может съесть все, что приготовлено на завтрак и что будем есть все мы, а эта девушка здорово изголодалась.

Ровена не верила своим ушам. Неужели он хочет создать ей еще одного врага? Как можно отбирать что-то у собственной дочери, чтобы подарить служанке? Такое можно сделать для гостя, но не для прислуги. К тому же, утром повару достанется от рассерженной Беатрис, и в его лице у Ровены появится еще один враг, а ведь он – муж Мэри Блуэ, которой она подчинена.

– Но здесь больше пищи, чем я могу съесть, – поспешно заговорила Ровена. – Я не нуждаюсь…

– Ты нуждаешься в разнообразии, – настаивал Уоррик.

– Но я не люблю куропаток, – соврала она.

– Ты кормишь не только себя, – парировал он.

Это неожиданное напоминание заставило ее вспыхнуть от стыда, ведь за сценой наблюдали двое мужчин, которые тут же перестали удивляться странному поведению лорда Уоррика. Теперь весь замок узнает о том, что она ждет ребенка. А увидев, какое он оказывает ей внимание, все поймут, кто отец ребенка. Неужели ему все равно? А впрочем, что ему скрывать, если он хочет оставить ребенка себе. Но тут чувство протеста взыграло в Ровене.

– Ни младенец, ни я не любим куропаток, и мы не станем ее есть.

Секунду он молча смотрел на нее, а затем ворчливым тоном проговорил:

– Отлично, – после чего повернулся к повару и добавил: – Подай ей вина вместо этого эля. И не какой-нибудь кислятины. Принеси бутылку сладкого вина, которое я прислал из Туреса.

Ровена не верила своим ушам. То же самое происходило с поваром, воскликнувшим:

– Но ведь мне придется разбудить дворецкого, чтобы получить от него ключ, милорд.

– Ну так буди.

Ровена только что избежала опасности обзавестись двумя врагами, ради этого отказавшись от своего любимого блюда, и теперь она ни за что не хотела оказаться врагом дворецкого ради того, чтобы выпить ее собственное вино. Жестоко предлагать ей частицу того, что она утратила, но эту жестокость нельзя ставить в упрек Уоррику, так как он не знает, что она является леди Турес.

Ровена остановила повара, собравшегося выполнить распоряжение хозяина:

– Это совсем не обязательно, мистер Блуэ. В моем положении от вина я почувствую себя совершенно больной, я просто не могу пить его.

Сбитый с толку повар остановился, чтобы предоставить решение вопроса хозяину, но Уоррик теперь рассердился на Ровену:

– Очень странно, что тебе вредны лишь те блюда, которые могут поссорить тебя с кем-то, – заметил он.

– Это не так, – упрямо заявила она.

– Неужели? – спросил он с откровенным недоверием в голосе, а затем добавил:

– И никогда впредь не перечь моим приказам, а если мистер Блуэ будет слушаться тебя, а не меня, он получит за это десять плетей.