Побег обреченных - [4]

– То есть? – вяло прошептала изнемогающая от жары Анджела.

– Банальная штука, – пояснил он. – Поднятие океанского дна, смещение плит, подводный вулканический процесс… Ну, и как следствие – магнитная аномалия. Вот он и появился, островок. Или же – просто приподнялся. У самолета же, естественно, ушли параметры всех приборов… – Из-под закованной в известняк разлапистой раковины он выковырнул мыском ботинка мертвую барракуду и обалдевшего от кислорода лангуста, отшвырнув их в воду. Затем в доказательство своих слов указал на валуны – обросшие кораллами, в уже подсыхающей на солнце пемзе губок и волнистой жиже мертвых актиний.

Мертон, отдышавшись, развязал узел притороченного к брючному ремню капронового каната, тянувшегося вниз, к плоту. Хмуро кивнул Александру – мол, подсоби…

Канат натянулся под тяжестью привязанных к нему сумок, и, перевалившись через борт, заскользил вверх по влажному склону сбившийся ком убогой, промокшей поклажи.

– Итак, – сказал Мертон, расстегивая «молнию» одной из сумок. – Что у нас есть? Выходные брюки… – Он натянуто усмехнулся. – Прелестно. Далее… Нижнее белье.

– Где пиво? – раздраженно перебила его Анджела.

– У нас всего шесть банок, – терпеливым голосом отозвался Мертон. – Придется потерпеть, леди, бара тут еще не отстроили.

– Ракетница, нож, две упаковки соды, – перечислил Александр кладь, имеющую практическую значимость.

– О, видеокамера! – удовлетворенно добавил Мертон, извлекая из сумки компактный кожаный футляр.

Анджела презрительно хмыкнула.

– А что? Видеокамера – это неплохо, – заметил Александр с оптимизмом. – Когда все это закончится, на что я весьма рассчитываю, кассетка, запечатлевшая наше страшное приключение, окажется весьма кстати, и, уверен, милая Анджела, ты наверняка сделаешь себе копию…

– Да нужна мне эта…

– Ну, ладно, пойду осмотрю окрестности, – молвил Александр, поднимаясь и отряхивая песок с влажных измятых шорт.

– Потом поведаешь о местных достопримечательностях, – проронила Анджела, расшнуровывая кроссовку и стягивая со ступни мокрый носок.

– Непременно! – дружелюбно пообещал Александр.

Спотыкаясь на скользком камне, отшвыривая ботинками бесчисленных морских ежей в опасении напороться на их дикобразьи иглы, он двинулся вверх, огибая громоздящиеся друг на друга валуны, затянутые темно-зеленой слизью морских трав, покуда не очутился у проема в скальном массиве, причудливо изгрызенном океанскими течениями.

Шагнул в его остро и тухло пропахшую йодистой гнилью глубину, как бы вытесанную в камне, и обнаружил за ней подобие дороги, которую являла собой извилистая прогалина, тянувшаяся вдоль обросших водорослями и ракушками скал к вершине острова.

Хрустя осколками дырявых ракушечных створок, тронулся дальше.

Оставшись в одиночестве, он, Саша Ракитин, поневоле утратил свой вымученный оптимизм, сменившийся чередой невеселых раздумий.

Память возвращала его в Москву, к тому моменту, когда на улице к нему подошел пожилой сутулый американец и, осведомившись, не говорит ли Ракитин по-английски, получил утвердительный ответ, после чего предложил купить за бесценок приличные часы.

От сделки подобного рода Ракитин, естественно, наотрез отказался; господину Мертону Брауну, попавшему в затруднительное положение в чужой стране, помог, а вот вызов, который тот впоследствии ему прислал, поверг Александра в немалое замешательство.

И дело заключалось не в том, ехать ему в Америку или же проигнорировать приглашение нового знакомца. Вопрос стоял иначе, а именно: кем мистер Браун являлся? Действительно американским туристом, попавшим в неприятную историю на территории России и теперь возжелавшим отблагодарить своего спасителя, или же… провокатором?

Да, так мыслил Александр Ракитин, офицер Федерального агентства правительственной связи и информации России, в сотый раз перечитывая текст приглашения, а также приложенного к приглашению письма из иммиграционной службы, которое гарантировало посольству США полную социально-общественную лояльность визитера.

Якобы случайная встреча с Брауном могла означать собою всего лишь первый этап в его, Ракитина, разработке американской разведкой.

В принципе, как рассуждал подполковник Ракитин, особой ценности для ЦРУ он не представляет, являясь всего лишь техническим работником спецслужбы, однако, с другой стороны, он, в общих чертах осведомленный о конъюнктуре разведывательных мероприятий, поневоле сознавал, что заполучить его в качестве агента для американцев, безусловно, нелишне – пусть бы с расчетом на перспективу или же просто для галочки, а потому…

А вот что «потому» – в точности он сформулировать не мог.

Первым его желанием было пойти в известную инстанцию, доложить, как полагается, о своем знакомстве с американцем, отдать пакет с документами и ждать ценных указаний от руководства, однако сделать такой шаг он не спешил.

Во-первых, понимал, что вокруг его персоны тотчас же начнется всякого рода гнусная контрразведывательная мельтешня; во-вторых, положительным образом подобная ситуация его карьере никак не способствовала, а, в-третьих, в ближайшей перспективе ему была уготована долгосрочная командировка в Испанию, способная в обстоятельствах странного знакомства с мистером Брауном легко и логично сорваться.