Побег - [10]
Удивительно, что старый знакомый Золотинки, не слишком обремененный приличиями шут, потерялся, наткнувшись на резкое слово. Загорелые щеки его потемнели, а веселый блеск глаз, наоборот, потух. Однако, что бы их там ни связывало в прошлом, Лепеля и Золотинку, Зимка не видела надобности сдерживаться — слишком коротких отношений она опасалась. К тому же ее намеренная грубость остановила скомороха как раз вовремя — как только он успел выложить главное.
— Короче, — юноша помрачнел, — в общем… освободили меня пигалики, когда начался потоп. Они хозяйничали по всему замку.
— А Рукосил? Что с ним? — быстро спросила Зимка и отвернулась, не совладав ни с голосом, ни с лицом.
— Пигалики его упустили из-за того, что не могли остановить потоп, — скучающе пожал плечами Лепель. — Как они утверждают, на вершине горы ты раскупорила море. То есть сначала ты пигаликов сожгла, а потом затопила. Так что трудолюбивые жители гор передают тебе привет.
— Но Рукосил? Ложный Видохин, что с ним?
— Ушел.
— Как ушел? Такая развалина, как ему уйти?
Значит, совершивший Зимкино превращение чародей ускользнул от пигаликов и, несмотря на крайнюю свою дряхлость, возможно, жив и по сию пору, — жив и остается, следовательно, хозяином ее, Зимкиной, судьбы, соучастником ее будущего успеха… владельцем этого успеха, которым он сможет распоряжаться, нисколько не сообразуясь с ее самонадеянными мечтаниями. Это известие огорошило ее. Она облизнула губы, по-простецки утерлась ладонью и сказала еще:
— Как ушел? Совсем?
— Нет, частично остался, — грубо отрезал Лепель, но тут же устыдился резкости, потому что тревога Золотинки представлялась ему вполне оправданной. — Леший его знает, как ушел. Пигалики были не настолько словоохотливы, чтобы посвящать меня в подробности. У них и без меня забот хватало. Буян только… Знаешь Буяна? — неожиданно спросил он, и Зимка кивнула (что ей еще оставалось?), — Буян велел передать, что помнит о соглашении, и они делают все возможное. Но пока ничего. Скажи ей, пока ничего, она поймет. Вот были его слова.
— Хорошо, — заторопилась Зимка, опасаясь неудобных вопросов, ибо понятия не имела, о каком соглашении идет речь. — Что ты собираешься делать?
Он глянул искоса, с насмешливым любопытством, но Зимке было не до тонкостей. Она выгребла из кошелька несколько червонцев, которые юноша принял без смущения и даже без благодарности.
— Пойду в столицу, — молвил он, взвешивая в горсти наличность. — Сначала постригусь, потом куплю волынку.
— Как знаешь, — не дослушала Зимка. — Прощай. — И повернулась спиной.
На том берегу реки между спешившимися латниками отсвечивал шитый золотом кафтан государя, различались синее платье и темная накидка государыни. Их не трудно было найти по сутолоке в толпе придворных, теснившихся возле царственной четы. Еще дальше опустевшие кареты, съехав с дороги, поворачивали на обманчивую зелень луга и крепко вязли. Лошади бились в постромках, челядь хваталась за спицы высоких колес, слышался свист бичей, лошадиный храп да чавканье копыт. Примечательно, что мужественная борьба с грязью совершалась без крика и брани в многозначительном молчании надрывающих пуп дворян.
Что и говорить, место родственного свидания государевы советники выбрали не самое лучшее. Уязвимое во всех смыслах. И, верно, Любомир поглядывал по сторонам не без досады, воображая себе лихой налет спрятанной неведомо где конницы, которой ничего не стоило бы опрокинуть в болото застрявшие кареты и потоптать блестящее собрание слованских вельмож и дам. Окруженный плотной толпой приближенных, он мешкал в полуста шагах от поджидавших его на мосту сына и снохи.
Юлий застыл у решетки, ухватившись за перекладину, Нута жалась к мужу, а Святополк перебирал четки. За спиной их образовалась пустота, и Золотинка, миновав охрану, остановилась на полпути: от общей толпы оторвалась и к Шереметам, природным слованским князьям, не решилась присоединиться. Так она и мешкала, кусая губы. Подвинула тяжелый изумруд, который неприятно холодил грудь, взметнула раз-другой волосы… сделала шаг — и не посмела, осталась в одиночестве, наблюдая, как приближаются с той стороны великий князь с княгинею.
— Ну, здравствуй, сынок! — молвил Любомир за три шага до решетки. — Вот, получается, мы с тобой встретились. — Взгляд его опустился на засов, надежно задвинутый и прочный. — Вот, получается, встретились. Хорошо. А то все не получалось, — он развел руками.
Нута, прижавшись к мужу, жадно вглядывалась в новых родственников. Она достаточно много слышала о великой волшебнице Милице, чтобы ожидать чего-то необыкновенного, и все равно уставилась на прекрасную, словно сама юность, женщину со смешанным чувством недоверия и тревоги, к которому примешивалось ощущение собственной ничтожности. Шесть чудесных девушек, наряженных в нежные розовые, голубые, палевые цвета, держали отороченный мехом хвост накидки — великая государыня не боялась окружать себя молодостью и красотой. Милицу невозможно было затмить, самые свежие щечки блекли в соседстве с ее волшебной, можно сказать, неестественной прелестью.
И как же было не обмануться безупречными чертами несколько удлиненного, изящно, мягко обрисованного лица? Как же можно было не обмануться этой краденой красой, краденым — о чем вся страна знала! — обличьем? Нечто унылое в облике Любомира, его голое, словно обваренное, лицо с выбритыми висками и провисшим носом свидетельствовали, что старый государь обманулся и вполне это сознает. Глядел он ехидно и недобро, но как-то безнадежно, не заблуждаясь и насчет себя, очевидно. Словно хотел сказать: да, вот я — старый дурак, но и вы не лучше; хотел бы я посмотреть, как вы перед ней устоите! Он смотрел и таких не видел.
Роман Валентина Маслюкова «Рождение волшебницы» в шести книгах открывает серию «Фольклор/Фэнтези». Это роман-мир. Мир необыкновенно выпуклый, наполненный подробностями славянского быта, этнографически убедительный и точный – но вместе с тем по-сказочному чудесный и неожиданный.Первая книга романа – «Клад». Бурливая волна, что выбросила на берег сундук с младенцем, перевернула жизнь простодушных рыбаков Поплевы и Тучки. Многое должно было произойти, чтобы в их необычном плавучем доме вырос необычный человек – волшебница.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Война, жестокая, пробудившая невиданной силы магию, опустошила страну. Давление противоречий становится невыносимым и пробуждает тектонические силы. Страна потрясена явлением блуждающих дворцов. Толпы народа приходят в движение в погоне за смертоносными миражами. В горах пробуждается давно заснувший змей. И в этом общем кипении так мало места для личных счетов и личных надежд…
Когда бы в начале пути герои знали, как сбудется все то, о чем когда-то они мечтали, разве хватило бы у них сил ступить на тяжелый путь? Ответа нет. Нельзя повторить свою судьбу дважды. И жизнь, обновляясь с каждый своим рождением, всегда нова, сколько бы раз она ни повторялась…
Вторая книга романа-эпопеи «Рождение волшебницы» продолжает историю героев, с которыми вы могли познакомиться в книге «Клад». Это роман о любви и просто роман как таковой: населяющие его пространство воины и принцессы, лукавые вельможи, ученые чудаки, мальчишки и даже оборотни — живые люди во всей их человеческой сложности. Потерявшая близких, не имеющая ни поддержки, ни руководства юная волшебница Золотинка и обреченный на одиночество княжич Юлий пытаются выплыть в житейском море, рок сталкивает их, как кажется, лишь для того, чтобы посмеяться…
Роман Валентина Маслюкова «Рождение волшебницы» — совершенно оригинальное по сюжету и блестяще исполненное в литературном отношении произведение, в котором в единое целое слиты остроумная, полная глубокого смысла сказка и психологически точно выписанный любовный роман. При всем богатстве занимательных подробностей роман выстроен как единое, все время усложняющееся, переходящее от загадки к загадке действие. Этнографическая и историческая эрудиция автора позволяет создать в романе необыкновенно выпуклый, убедительный мир.
Ад строго взимает плату за право распоряжаться его силой. Не всегда серебром или медью, куда чаще — собственной кровью, плотью или рассудком. Его запретные науки, повелевающие материей и дарующие власть над всесильными демонами, ждут своих неофитов, искушая самоуверенных и алчных, но далеко не всякой студентке Броккенбургского университета суждено дожить до получения императорского патента, позволяющего с полным на то правом именоваться мейстерин хексой — внушающей ужас и почтение госпожой ведьмой. Гораздо больше их погибнет в когтях адских владык, которым они присягнули, вручив свои бессмертные души, в зубах демонов или в поножовщине среди соперничающих ковенов. У Холеры, юной ведьмы из «Сучьей Баталии», есть все основания полагать, что сука-жизнь сводит с ней какие-то свои счеты, иначе не объяснить всех тех неприятностей, что валятся в последнее время на ее голову.
Джан Хун продолжает свое возвышение в Новом мире. Он узнает новые подробности об основателе Секты Забытой Пустоты и пожимает горькие плоды своих действий.
Что такое «Городские сказки»? Это диагноз. Бродить по городу в кромешную темень в полной уверенности, что никто не убьет и не съест, зато во-он в том переулке явно притаилось чудо и надо непременно его найти. Или ехать в пятницу тринадцатого на последней электричке и надеяться, что сейчас заснешь — и уедешь в другой мир, а не просто в депо. Или выпадать в эту самую параллельную реальность каждый раз, когда действительно сильно заблудишься (здесь не было такого квартала, точно не было! Да и воздух как-то иначе пахнет!) — и обещать себе и мирозданию, вконец испугавшись: выйду отсюда — непременно напишу об этом сказку (и находить выход, едва закончив фразу). Постоянно ощущать, что обитаешь не в реальном мире, а на полмиллиметра ниже или выше, и этого вполне достаточно, чтобы могло случиться что угодно, хотя обычно ничего и не происходит.
Главный персонаж — один из немногих уцелевших зрячих, вынужденных бороться за выживание в мире, где по не известным ему причинам доминируют слепые, которых он называет кротами. Его существование представляет собой почти непрерывное бегство. За свою короткую жизнь он успел потерять старшего спутника, научившего его всему, что необходимо для выживания, ставшего его духовным отцом и заронившего в его наивную душу семя мечты о земном рае для зрячих. С тех пор его цель — покинуть заселенный слепыми материк и попасть на остров, где, согласно легендам, можно, наконец, вернуться к «нормальному» существованию.
Между песчаными равнинами Каресии и ледяными пустошами народа раненое раскинулось королевство людей ро. Земли там плодородны, а люди живут в достатке под покровительством Одного Бога, который доволен своей паствой. Но когда люди ро совсем расслабились, упокоенные безмятежностью сытой жизни, войска южных земель не стали зря терять время. Теперь землями ро управляют Семь Сестер, подчиняя правителей волшебством наслаждения и крови. Вскоре они возведут на трон нового бога. Долгая Война в самом разгаре, но на поле боя еще не явился Красный Принц. Все умершие восстанут, а ныне живые падут.
Никогда неизвестно, кто попадёт тебе в руки, вернее, кому попадёшь в руки ты, куда это тебя приведёт, и в кого превратит. Неизвестно, что предстоит сделать для того, чтобы мир не погиб. Неизвестно, как сохранить близких, которых у тебя никогда не было.
Третья книга романа-эпопеи «Рождение волшебницы» продолжает историю героев, с которыми вы могли познакомиться в книгах «Клад» и «Жертва». Населяющие этот роман воины и принцессы, лукавые вельможи, ученые чудаки, мальчишки и даже оборотни — живые люди во всей их человеческой сложности. В прекрасном, яростном и часто недобром мире лишенная всякой поддержки юная волшебница Золотинка и обреченный на одиночество княжич Юлий пытаются выплыть в житейском море, не поступившись ни совестью, ни любовью…