Побег - [12]

Эсперо задумчиво рассматривал Эстреллу. Кобылка очень походила на мать, хотя масть у них и разная. Похожие глаза – он сразу это заметил. Как и у Перлины, глаза ее дочери были карими, с золотыми искорками внутри, словно темный янтарь. Иногда они неярко мерцали, будто в шоколадной глубине их горел огонь.

Сейчас, в лунном свете, глаза Эстреллы светились умом и недетской проницательностью – куда большей, чем даже у Перлины.

Все же в этой юной лошадке очень силен материнский дух, подумал Эсперо и принял решение. Ни к чему ей слушать про шпоры и мундштуки. Они в новом мире и отныне свободны от людей. Это дикая страна, и они должны поскорее забыть всё то, чему их успели научить в Старом Свете. Здесь это не пригодится.

– Мундштук – это действительно ужасно. Наверное, мне следует забыть обо… обо всем человеческом.

Эстрелла дернула головой, не сводя глаз с жеребца. Да, он серый, темно-серый, но на носу виднеются белые волоски…

Вдруг Эсперо громко, пронзительно заржал… и взвился на дыбы, скакнув в сторону, а затем запрыгал на месте, отчаянно лягая задними ногами воздух. Эстрелла никогда ничего подобного не видела. Жеребец храпел и фыркал, копыта взлетали намного выше головы, и при этом он еще успевал подпрыгивать и крутиться – точь-в-точь жеребенок-несмышленыш!

– Это называется брыкаться и лягаться! – шумно дыша, сообщил он.

– Ты сейчас небо лягнешь, и с него посыплются звезды!

– Я лягаю все старое!

– Старые аллюры, да?

– Всё старое. Старый мир. Старую жизнь.

Шум разбудил остальных, и вскоре все лошади прискакали на пляж. Эстрелла видела, что кобылы тоже идут каким-то необычным аллюром – она не знала ему названия. Им с Селесто, не ведавшим ни подков, ни узды, ни седла, зрелище это казалось скорее смешным.

В следующее мгновение пятеро лошадей сорвались в галоп и понеслись по залитому лунным светом пляжу. Селесто летел как ветер – казалось, он даже не касается земли. Эстрелла не собиралась ему уступать. А сквозь соленый свежий воздух, сквозь азарт скачки, сквозь запах разгоряченных лошадей, несущихся бок о бок, пробивался еле уловимый, но по-прежнему сладкий аромат далеких трав. Лунная дорожка манила маленькую кобылку, и где-то в мозгу раздавался тихий, но отчетливый голосок: «Ты из Первого табуна, я из Последнего. И мы поскачем вперед вместе!»

Селесто на бегу весело крикнул Эстрелле:

– Мы самые быстрые! Мы быстрее всех!

– Это потому, что их ноги все еще помнят старые, человеческие аллюры! – сердито отозвалась Эстрелла.

– Не переживай. Они забудут. Забывать – это благо. Когда-то у меня была мама, но нас разлучили, меня еще совсем маленьким посадили на корабль… и теперь я ее почти не помню.

Забывать – это благо?

Эстрелла знала, что ей станет легче, когда удастся забыть о смерти Мамиты, но кобылка не собиралась делать этого специально. Она должна хранить память о Перлине, об аромате сладких трав и о крошечной лошадке, бегущей сквозь зеленые душистые волны.

Она из Последнего табуна. Она самая младшая. И ей никак нельзя ничего забывать, особенно про маму.

Эстрелла остановилась и обернулась, поглядев на четырех лошадей за спиной себя. Шкуры их блестели и лоснились, движения были пронизаны грацией и силой. Казалось, даже ноги на глазах становятся длиннее и стройнее, по мере того как из мышц уходит память о старых вычурных аллюрах, придуманных людьми. Хвосты и гривы развевались на ветру, глаза сверкали, чутко вздрагивали изящные уши…

Они знают! Они чувствуют то же, что и я. Мы возвращаемся домой!

Глава пятая Отлив

Почти перед самым рассветом лошади отправились исследовать дальний конец острова. Бесконечный песчаный пляж обрывался довольно неожиданно: сразу за ним начинался узкий пролив, на той стороне которого – они хорошо это разглядели – лежала земля. Большая Земля. Лошади нюхали воздух и недоуменно фыркали. Эстрелла прислушивалась к шумному дыханию своих собратьев и гадала: что же их удивило? Неужели они тоже уловили аромат далеких трав?

Селесто поджал губы и раздул ноздри. Эстрелла ткнулась носом ему в плечо.

– Селесто, ты чуешь запах… такой… свежий и сладкий?

Молодой жеребец недоуменно посмотрел на свою спутницу.

– Сладкий? Нет, я чувствую только соль.

– И больше ничего?

– Ничего.

Эстрелле очень хотелось, чтобы все почувствовали аромат трав – она была уверена, что это сплотит их, превратит в настоящий табун. Однако в данный момент кобылку больше волновало другое. Как пересечь пролив? Вель аромат травы доносится именно оттуда, с большой земли. Снова плыть? Снова подвергаться опасности?

Она сказала, обращаясь к Эсперо, стоявшему ближе всех:

– Мы должны как-то перебраться.

Жеребец покосился на маленькую лошадку.

– Надо – значит, переберемся.

– А… а как же… как же…

– Акулы?

– Да!

Он фыркнул.

– Пролив вроде довольно мелок. Вряд ли глубже нашего роста.

– То есть акулы сюда не заплывут? И мы сможем пересечь его по дну?

Эсперо на минуту задумался, тряхнул гривой.

– Может быть. Надо подождать. – Он пристально посмотрел на Эстреллу. – Ты знаешь, куда идти?

Дрожь пробежала по спине кобылки. Как рассказать о том, что она увидела в гаснущем взгляде матери? Как описать легкую тень сладкого запаха неведомых трав? Ее не провоцировали – ей просто задали вопрос. Вряд ли ее спутников волновало, куда именно они двинутся. Только Эсперо беспокоился за Анжелу и Корасон – они слишком привыкли к жизни с людьми.