Побег - [4]

Беглецы добрались до своей кровати и, не раздеваясь, легли «валетом» и тут же уснули.

Их разбудили в пять часов утра, накормили завтраком, вернули проштампованные станционной комендатурой документы и вручили билеты до Карансебеша.

В вагоне поезда, наблюдая за вокзалом, Мрняк заметил солдата, опустившего письмо в почтовый ящик. Всё похолодело внутри: «Письмо! Как же я забыл про него?» Внешне Франтишек казался абсолютно спокоен, Корнилов ничего не заметил, а чех решил ничего ему не говорить, а сам стал внимательно наблюдать за происходящим на станциях, через которые проходил их поезд. Но всё было тихо, и Франтишек успокоился.

Между тем в Кёсеге, в лагере-госпитале умер русский офицер. На панихиде лагерное начальство не заметила генерала Корнилова. И отсутствовал помощник аптекаря чех Мрняк. Санитар Карл Шварц сообщил, что видел его в городе Рабе. На квартире у Мрняка произвели обыск и нашли то, злополучное письмо.

В шесть часов вечера поезд с Корниловым и Мрняком прибыл на станцию Карансебеш. Станция была оцеплена войсками. Проверяли всех. Но делать нечего: беглецам пришлось идти в здание вокзала в комендатуру.

Офицер внимательно изучал документы, оглядел военного полицейского и приставленного к нему солдата. Они стояли по стойки «смирно».

– Кого ищите?

– Сбежало двое русских солдат, – ответил Франтишек, стараясь изобразить венгерский акцент.

– Как вы относитесь к чехам?

– Я – мадьяр, герр офицер, – лихо ответил Мрняк.

– Сбежали двое. Русский генерал и чех. Увидите их, чеха пристрелите сразу, что бы ни мучился, ему всё равно грозит расстрел.

– Я понял, герр офицер.

– Вот ваши документы и запомните: вы в пограничной зоне. Вы обязаны отмечаться в местных военных комендатурах.

– Я понял, – дружно в один голос ответили русский и чех. – Разрешите идти?

– Идите.

Беглецы шли к выходу, с трудом сдерживая победную ликующую улыбку. Они искренне думали, что приключения их закончены. Дальше пешком в горы и через тридцать часов, максимум – через сорок восемь, они пересекут румынскую границу. Так, по крайней мере, рассчитал Корнилов.

Беглецы зашли в местный ресторанчик, подальше от вокзала, плотно перекусили и направились по дороге к горному хребту, покрытому лесом. Дошли они до него уже в полной темноте, выбрали подходящее место вдали от дороги и завалились спать.

Утро 14 августа выдалось тёплым и солнечным. Беглецы сняли с себя военную форму и переоделись в штатское.

– Нам идти на юг вдоль хребта семьдесят вёрст, – сообщил Корнилов. – А там вдоль Дуная на восток ещё десять. Но это, конечно, по прямой. Но мы же налегке, дойдём.

По дороге беглецы решили не идти, а идти лесом по западному склону. Оказалось, что по прямой, даже налегке, по горному лесу идти сложно. Пришлось обходить скальные выступы, продираться сквозь заросли. А по дороги постоянно разъезжали конные патрули, встречаться с которыми беглецам совсем не хотелось. К вечеру измотались до нельзя, спали как убитые, а утром обнаружилось, что пропал компас.

– Не чего страшного, – сказал Корнилов, – идём вдоль хребта, по западному склону, мимо Дуная не проскочим.

Но идти по горному склону, это не самая лучшая идея. Спустились в долину, поросшую лесом.

– Хребет должен от нас быть слева, – сказал Корнилов.

Только вот из-за деревьев хребта видно-то и не было.

– Не люблю лес, – сообщил генерал, когда они после двух часов блужданий вышли на туже самую поляну, откуда начинали свой путь.

– Толи дело степь или пустыня: видно, откуда пришёл, видно, куда идёшь. Ориентиры видно. А лес …

Корнилов безнадёжно махнул рукой.

– Вот в молодости, помню, первую мою вылазку к неприятелю. В Афганистане дело было. В крепость Дейдали. Очень уж англичане о ней пеклись. Война с Англией того и гляди начнётся, а мы не об этой крепости, не о дороге к ней ничего не знали. Ну, я и съездил, путь разведал, пять фотографий крепости привёз. Я тогда, правда, с проводниками был, но и сейчас дорогу к крепости легко найду. Местность пустынная, ориентироваться легко.

– Вас тогда наградили, генерал.

– Конечно, выговор получил за самовольство, а мой командир генерал Ионов строгий выговор за то, что за мной не уследил. Но потом штабное начальство само меня послало в экспедицию по Персии и Белуджистану. А лес не люблю. Кто в степи родился, тот лес не любит. С лесом у нас в Японскую промашка вышла. Там река Хуанхэ есть, а на ней деревня стоит, Сандепа называется. У японцев опорный пункт. Её приказано было взять. Был январь 1905 года – туман, сопки, лес на сопках вот Сибирская бригада чуток и промахнулась: ей надо было на восток идти, а она взяла чуть правей, на юго-запад. Взяли какую-то деревню китайскую, доложил командованию. А этот губошлёп Куропаткин почему-то подумал, что это Сандепа и доложил царю-батюшке. А это оказалась Бо-Атай-Цзы. Потом пришлось брать эту Сандепу в том числе и моей первой стрелковой бригаде. Взяли, но потом нас японцы оттуда выперли. А всё из-за леса вашего, ну, и бестолковость нашего командования со счетов списывать тоже нельзя. И войну эту Японскую проиграли по дурости. Япония уже выдохлась, Россия только-только раскачиваться начала, а война уж закончилась позорным миром. Так не воюют.