Победы, которых могло не быть - [40]

— Милорд, последними своими словами лорд Раглан приказал кавалерии атаковать незамедлительно.

— Атаковать, сэр? — насмешливо переспросил лорд Лукан.— Кого атаковать, сэр, какие пушки?

Судьбу не выбирают, она приходит сама и определяет твою жизнь и смерть. Судьба — это событие, полностью зависящее от воли других людей. Например, глупый приказ или люди, достаточно глупые, чтобы принять этот приказ к исполнению. Или, как в данном случае, высокомерие одного человека, побудившее другого на презрительный, роковой ответ. Тут присутствовали все необходимые составляющие военной катастрофы: надменный герцог, невразумительный приказ и вспыльчивый капитан. Эдвард Ноулан, великолепный кавалерийский офицер, совсем недавно с бессильным отчаянием смотревший, как пропадает — из-за бездействия командира, такого же вот надутого герцога,— великолепная возможность, позволил своему гневу превозмочь рассудок. Многократно награжденный офицер элитного кавалерийского полка поднял руку и указал прямо вперед — не туда, где находились потерянные утром редуты и нежно любимые лордом Рагланом английские пушки, а в конец долины, прямо в пасть артиллерии князя Меншикова.

— Вот ваш противник. Вот ваши пушки.

Одной-единственной фразой чрезмерно возбужденный офицер определил роковую судьбу легкой бригады.

Считая разговор с Луканом законченным, Ноулан развернул коня и поскакал к своему другу, капитану Моррису из 17-го уланского. Между ними завязался оживленный разговор, о содержании которого мы ничего не знаем — капитан Моррис хранил на этот счет молчание. Однако до последних дней своей жизни он повсеместно выражал полную уверенность, что Эдвард Ноулан передал лорду Лукану указание лорда Раглана абсолютно точно.

Выполнить приказ, равносильный смертному приговору для английской кавалерии, или нарушить его на свой страх и риск? Лорду Лукану не хватило самостоятельности, он предпочел строго следовать уставу, где имелось ясное и недвусмысленное указание: «...приказы, присланные через адъютанта, должны выполняться с той же неукоснительностью, как если бы они были получены лично от офицера, их отдавшего...»

Лукан поправил мундир, пожал плечами и легкой рысью подъехал к лорду Кардигану, чей конь нетерпеливо пританцовывал перед строем легкой бригады. Впервые, с самого начала Крымской кампании, третий герцог Лукана прямо обратился к человеку, глубоко им презираемому, к седьмому герцогу Кардигану.

— Лорд Кардиган, легкая бригада должна выступить вверх по Северной долине. Тяжелая бригада последует ее примеру.

И Лукан, и Кардиган должны были понимать, что этот приказ посылает английскую кавалерию на верную смерть. Не пылай между двумя герцогами такая всепоглощающая, взаимная ненависть, обсуди они приказ, вместо того чтобы играться сейчас в гляделки, легкая бригада могла бы уцелеть. В конце концов, Кардиган нарушил затянувшееся молчание,

— Сэр, позвольте мне напомнить вам, что у русских есть в долине батарея прямо по фронту[138], а также батареи и стрелки по обоим флангам.

— Я знаю,— бесстрастно пожал плечами Лукан,— но это приказ лорда Раглана.

Лорд Джордж Паджет, заместитель Кардигана, не верил своим ушам. Это же чистое безумие — посылать кавалерию без поддержки пехоты в место, с трех сторон простреливаемое многочисленной артиллерией противника, Он только что раскурил дорогую сигару, так может — потушить ее? «Кой черт,— сказал себе Паджет,— хоть покурю напоследок с удовольствием. Вот так и погибнет последний из моего клана».

К нему подъехал лорд Кардиган.

— Лорд Джордж, нам приказано атаковать по фронту. Вы поведете вторую линию, я очень надеюсь получить от вас наилучшую поддержку.

— Вы получите ее, милорд.

Паджет сжал зубами сигару и отправился строить свою линию легких драгун 4-го и гусар 8-го полков.

Тем временем Кардиган строил первую атакующую линию — гусар 11-го, легких драгун 13-го и уланов 17-го. В последний момент гусаров 11-го оттянули назад и образовали из них третью линию. Когда построение было закончено, лорд Кардиган выехал перед, обнажил саблю и громко, спокойно скомандовал:

— Бригада выступает — шагом — маршем — рысью.

В идеальном, как на параде, строю Легкая бригада начала свой бросок в Долину Смерти.

Над долиной повисла тяжелая, предгрозовая тишина. Ни выстрелов, ни криков «ура!», только молчание. Британским солдатам, наблюдавшим безупречно точное продвижение трех цепочек конницы, это зрелище казалось невероятным. Так же как и русским офицерам — вполне возможно, они поражались, о чем должен думать командир, вот так вот ведущий свой отряд на верную смерть[139].

Вдоль Федюхиных высот, по левому флангу легкой бригады, русские разместили восемь батальонов пехоты, четыре кавалерийских эскадрона и четырнадцать пушек.[140] По правому флангу бригады располагались редуты с одиннадцатью русскими батальонами и тридцатью пушками[141] плюс дополнительная батарея полевой артиллерии. В конце долины темнела плотная масса русской кавалерии с двенадцатью тяжелыми орудиями. И вот такую, более чем внушительную, силу атаковали 673 легковооруженных всадника. Во главе их скакал лорд Кардиган; без сомнения, это был величайший день из пятидесяти семи лет, отпущенных ему Богом. Может быть, герцог и не мог похвастаться большим умом, зато он с лихвой искупал этот недостаток отвагой. Выглядел он просто великолепно — чопорно-прямая фигура в красно-синем мундире с отделанным мехом воротником и сдвинутой на бок шляпе с длинным страусиным пером.