Победы, которых могло не быть - [28]

— Сульт, направьте приказ Первому корпусу д’Эрлона и передайте Нею, чтобы он поддержал его кавалерией Мило.

— Но, сир, пруссаки...

— К черту пруссаков, мы разобьем Веллингтона раньше, чем они сюда поспеют.

Он не сомневался в своей правоте, пруссаки подходили слишком медленно и осторожно, чтобы повлиять на исход предстоящей схватки. Нужно взломать центр английской обороны, все остальное приложится.

Веллингтон провел все это время под своим кривым вязом. Французские ядра с воем проносились над его головой и падали за спиной, не принося никакого вреда войскам. Отчаянно палило солнце, однако герцог не замечал жары, все его внимание было сосредоточено на склоне холма. Там начиналось что-то новое. Из плотных клубов пушечного дыма показалась атакующая пехота. Корпус д’Эрлона, состоящий из четырех пехотных дивизий, и приданная ему легкая артиллерия. Они сходу захватили Сандпит и хутор Паплот, однако Ла Э-Сент все еще держалась. Веллингтон встревожился, в его обороне обозначились серьезные прорехи. Он послал депешу Байлендту, возглавлявшему голландско-бельгийский отряд: «Генерал, вы не можете отступать. В противном случае, у нас оголятся фланги». Байлендт и сам это понимал. Но как могли его незначительные и сильно поредевшие силы остановить продвижение четырех свежих дивизий?

Солдаты д’Эрлона поднимались к плато Мон-Сен-Жан под барабанную дробь, тысячи штыков ярко блестели на солнце. Корпус двигался медленно, четыре его дивизии были построены побатальонно, как на параде — далеко не лучший способ атаковать упорного противника. Император, наблюдавший эту картину в подзорную трубу, был вне себя от ярости. Плотные каре из двадцати четырех шеренг по двадцать четыре солдата в каждой медленно ползли по пшеничному полю, выкошенному пушечными ядрами. Идеальная цель для английской картечи. Было уже поздно посылать д’Эрлону приказ растянуть фронт атаки, перестроить корпус подивизионно в три шеренги. Императору оставалось только молить Бога и надеяться на лучшее. Надежды не сбылись: на этот раз величайший полководец своего времени столкнулся с противником, не уступавшим ему в проницательности. Герцог Веллингтонский сразу заметил грубую оплошность д’Эрлона и успел уже отдать приказ, резко изменивший дальнейший ход этой битвы.

Сержант Жак Гурмелен сражался под Аустерлицем, под Ваграмом и при Бородино, однако он никогда еще не видел такого идеально правильного атакующего строя. Подниматься по склону было трудно, по лицу Гурмелена ручьями струился пот, он видел прямо впереди разверстые жерла английских пушек. Но почему они молчат? Можно подумать, что им мешает какое-то невидимое французам препятствие. Эта мысль пришла и тут же ушла, сержанта снова охватило страстное ожидание предстоящей схватки. Под четкую барабанную дробь французские колонны ползли вверх и вперед.

Генерал д’Эрлон был вне себя от ярости. Он не знал, что происходит впереди, там, куда наступали его солдаты. «Да где же эта чертова кавалерия?» — восклицал он раз за разом. Пехоте без поддерживающей кавалерии сражаться так же трудно, как кавалерии без пехоты. Кавалерия была его глазами, сейчас же приходилось наступать вслепую.

Наполеон, чей наблюдательный пункт находился в хуторе Россом, склонился над картой. «Передайте Нею, чтобы он помог д’Эрлону».

— Сир, Ней сражается при Ла Э-Сент.

— Тогда Келлерман.

— Я сейчас же пошлю приказ,— откликнулся Сульт.

Верховой посыльный поскакал через поле, непрерывно простреливавшееся артиллерией. Императорский приказ так и не был доставлен, Келлерман и его 3678 кавалеристов сидели в резерве и смотрели, как батальоны д’Эрлона продвигаются к плато Мон-Сен-Жан. Как только колонны достигли первой линии английской обороны, остатки голландско-бельгийских полков Байлендта обратились в бегство. В этот момент Наполеон, наблюдавший за развитием событий в подзорную трубу, решил, что битва выиграна.

Британский генерал Пиктон следил за развитием событий с другой, чем Наполеон, стороны — с самой возвышенной части гребня. Его неподвижная фигура, четко рисовавшаяся на фоне неба, напоминала конную статую. Пиктон не пошевелился даже тогда, когда первая колонна французской пехоты закончила подъем и вышла на плато. «Передай нашим ребятам,— сказал он полковому адъютанту,— чтобы не стреляли, пока я не взмахну шляпой».

Сержант фузилеров Гурмелен, шагавший в первой шеренге своего батальона, находился уже совсем рядом с наторенным Ваврским трактом, когда видневшийся вдали всадник взмахнул шляпой, а затем ткнул ею прямо вперед. И тут, словно призраки, вставшие из могилы, шагах в сорока впереди появились британцы, двойная линия солдат в ярко-красных мундирах. Они дружно разрядили свои ружья, и первая шеренга французов упала. Les fusiliers были в полном замешательстве. Кто-то бросился вперед, кто-то остановился, чтобы выстрелить, кто-то побежал назад. Сердце Гурмелена чуть не выскакивало из груди. Милосердный Господь сохранил ему жизнь. Еще один залп — и снова пронесло. Оглушенный, почти утративший способность соображать, он видел, как падают сраженные насмерть товарищи, видел, как рассыпается строй...