Победы, которых могло не быть - [103]
(Пакт о нейтралитете между Россией и Японией был подписан 13 апреля 1941 года; июньское нападение Гитлера на Советский Союз стало для японцев полной неожиданностью. В порядке «взаимности» они даже не подумали сообщить своим немецким союзникам о планируемом нападении на США.)
Зорге настоятельно подчеркивал, что можно не опасаться нападения японцев на Советский Дальний Восток. Сталину очень хотелось бы в это поверить, однако он все еще не доверял своей разведке. Он медлил, желая получить дополнительное подтверждение. Промедление сменилось лихорадочной активностью в первых числах ноября, когда информацию Зорге независимо подтвердил другой ас советской разведки — «Зонхен», более известный миру под своим настоящим именем Ким Филби.
(Британская разведка перехватывала все радиограммы, направляемые в Берлин, Филби же незамедлительно передавал их русским. В 1963 году Ким Филби бежал в Советский Союз. На дебрифинге[323], отвечая на вопрос: «Какую из переданной вами в Москву информации вы считаете наиболее ценной?», он сказал:
— Телеграмму посла Отта, того самого, который дружил с Зорге. В этой телеграмме он сообщал, что японцы вскоре развернут крупные военные действия на юге. Это означало, что военные действия против Советского Союза отменяются».
— Но разве Зорге не сообщал об этом?
— Тут есть один момент. Сталин не доверял своей разведке. Конечно же, Сталину очень хотелось поверить, и мой доклад получил независимое подтверждение из Японии от Зорге.
(В действительности дело обстояло как раз наоборот, донесение Зорге поступило на месяц раньше.)
Таким образом, донесение, полученное русскими от немца, помогло им переменить ход войны против гитлеровской Германии.
Таран победоносной германской армии с размаху бил в ворота Москвы, грозя с минуты на минуту разнести их в щепки. Смертельная опасность заставила недоверчивого, параноидного Красного царя решиться на рискованную игру. Словно картежник на карту, он поставил будущее своей страны и собственную свою судьбу на шифровку шпиона, поставил, потому что не имел иного выхода. Сталин отдал приказ:
«Дальневосточная армия, все войска из Сибири и Среднеазиатских республик, а также части, находящиеся в учебных лагерях Казахстана и Узбекистана, должны быть переброшены к Москве с максимально возможной скоростью, используя все имеющиеся в наличии паровозы и подвижной состав, невзирая на состояние железнодорожных путей и меры предосторожности...»
Этим приказом Сталин совершенно оголил дальневосточные границы России. Началась невиданная по масштабам железнодорожная переброска войск. Окутанные дымом и паром поезда уходили со станций и тут же исчезали в клубах взвихренного вьюгой снега. Как ручейки, вливающиеся в большую реку, поезда от китайской и монгольской границ, из безбрежной Сибири, Центральной России и с Кавказа стекались к Транссибирской магистрали. Состав за составом шли на запад, иногда так близко друг за другом, что машинисты одного из них видели хвостовые фонари другого. Пятьдесят, шестьдесят, сто составов в сутки, и все они имели один пункт назначения — Москву. Поезда везли в столицу пушки и танки, людей, людей, людей и еще людей. Восемьдесят дивизий. Миллион солдат, великолепно обученные элитные части, хорошо экипированные и привычные к сибирской зиме[324]. Солдаты, одетые в белые полушубки, на платформах — белые пушки и белые танки, новехонькие, только-только с заводского конвейера Т-34, машины, равных которым у немцев не было.
К третьему декабря германское наступление докатилось до окраин Москвы — и завязло. Это произошло отчасти из-за зверских морозов, отчасти потому, что солдаты вымотались до полного изнеможения. Отец военной стратегии Карл фон Клаузевиц называл «переломной точкой битвы момент, когда атакующие войска, перед лицом больших потерь, вынуждены перейти от наступления к обороне». Именно это произошло с германской армией под Москвой в ту ужасную зиму 1941 года.
5 декабря 1941 года. К северу от Москвы германская 9-я армия вышла к остановке городского общественного транспорта — трамвайному кольцу, расположенному в тридцати километрах от центра города. Днем раньше отряд немецких гренадеров из 62-го северного батальона проник в московский пригород Химки, отстоящий от Кремля всего на шестнадцать километров. К этому моменту танковые части уже перерезали канал Москва-Волга у Дмитрова, Первая танковая дивизия заняла Кузяево. На юге от города 4-я армия фон Клюге и 2-я танковая группа Гудериана обошли Тулу. Они остановились менее чем в пятидесяти километрах от Москвы, до конца израсходовав боеприпасы, горючее — и силы. Стояли морозы, кошмарные морозы. Все промерзало насквозь, солдаты рубили хлеб топорами, автоматы отказывались стрелять, затвердела смазка пушек и танков. Минус сорок градусов, ночами доходило даже до минус пятидесяти, перемещать пушки можно было только на конной тяге.
