Победоносец Сталин. Генералиссимус в Великой Отечественной войне - [54]

Д.Т. Язов: – 4 февраля, в день открытия Ялтинской конференции, советские войска находились в 70 километрах от Берлина. Согласитесь, впечатляющий фон для серьёзного разговора с союзниками. Но начну я с более умиротворённой картины. Заседания проходили в Ливадии, в бывшем царском дворце. Как отмечали участники конференции, обстановка была сказочной. Хозяева постарались, чтобы гости не испытывали никаких неудобств.

Главный вопрос конференции – послевоенное устройство Германии. Договорились, что страна будет поделена на 4 оккупационных зоны. Кроме трёх зон союзников Рузвельт с Черчиллем предложили выделить зону для Франции. Сталин возражал, но узнав, что доля французов будет обеспечена за счёт английской и американской зон, дал согласие. Берлин тоже делился на четыре части, хотя город находился в советской зоне оккупации.

Иосиф Виссарионович настойчиво продвигал вопрос о репарациях. Создали комиссию, которая должна была определить, в какой форме и на какую сумму Германия обязана возместить убытки. Наша делегация предложила получать репарации в имущественной форме. То есть конфисковать оборудование заводов, предусмотреть другие формы, чтобы не повторился печальный опыт Первой мировой войны. Тогда побеждённая Германия, чтобы рассчитаться по репарациям, взяла у стран-победительниц займы на солидную сумму, а потом отказалась их возвращать.

И на этот раз наши союзники не верили, что Германия будет способна что-то заплатить.

Корр.: – Я знаю, что особенно усердствовал Черчилль, заявивший, что в основу репарационного плана должен быть положен принцип: «Каждому по потребностям, а от Германии – по её силам». Видно, боялся, как бы нам не перепало чего лишнего. Но Сталин сказал, что он придерживается другого принципа: «Каждому – по заслугам».

Д.Т. Язов: – Андрей Андреевич Громыко, участвовавший в работе конференции, вспоминал: «Не помню случая, чтобы Сталин прослушал или недостаточно точно понял какое-то существенное высказывание своих партнёров по конференции. Он на лету ловил смысл их слов. Его внимание, память, казалось, если употребить сравнение сегодняшнего дня, как электронно-вычислительная машина, ничего не пропускала. Во время заседаний в Ливадийском дворце я, возможно яснее, чем когда-либо раньше, понял, какими незаурядными качествами обладал этот человек».

Сталин, без сомнения, был неформальным лидером «Большой тройки». Черчилль позже признавался: «Когда он входил в зал Ялтинской конференции, все мы, словно по команде, вставали и, странное дело, почему-то держали руки по швам».

Корр.: – «Руки по швам» – это скорее ради красного словца. Но то, что Черчилль во многом подражал Сталину, есть такое свидетельство. Когда наш Верховный Главнокомандующий на Тегеранской конференции впервые появился в маршальской форме, Черчилль срочно сменил свой элегантный гражданский костюм на военную форму.

Д.Т. Язов: – Одно из пленарных заседаний было посвящено вопросам, связанным с созданием ООН. Глава нашей делегации убедил союзников в необходимости права «вето» за постоянными членами Совета Безопасности. Как известно, этот принцип действует и по сию пору.

Серьёзные дебаты опять разгорелись вокруг польского вопроса. Его, как всегда инициировал Черчилль. Он, можно сказать, яростно выступал против Временного правительства, состоявшего из просоветски настроенных «люблинских поляков». По его мнению, правительство должно быть создано на более широкой основе, с включением в него членов эмигрантского правительства. А те, мало того, что были враждебно настроены по отношению к нашей стране, но ещё и категорически отрицали «линию Керзона» в качестве восточной границы Польши.

После долгих споров советская сторона сформулировала свою позицию в таком виде: признаётся «линия Керзона», западная граница Польши проходит по линии Одер – Нейсе, люблинское правительство дополняется некоторыми членами из польских кругов, признающих «линию Керзона».

Корр.: – В итоге победила советская точка зрения. За исключением того, что западная граница Польши с Германией окончательно будет определена на следующей мирной конференции.

Д.Т. Язов: – Не забудем упомянуть, что в Ялте было достигнуто соглашение, за которое так ратовали американцы. По нему Советский Союз аннулирует подписанный в 1941 году советско-японский договор о нейтралитете и начнёт войну с Японией через 2–3 месяца после победы над Германией.

Сталин был доволен результатами Ялтинской конференции. Почти по всем вопросам решения были приняты в пользу Советского Союза. А главное, ялтинские договоренности обеспечили нашей стране впервые за её тысячелетнюю историю безопасную западную границу в Европе почти на всём её протяжении.

Корр.: – Интересны впечатления от конференции её свидетелей и участников. Так, руководитель комиссии по репарациям Иван Майский в письме Александре Коллонтай писал: «Особенно впечатляющим было то, что наше влияние в общем и влияние лично Сталина было необыкновенно большим. Решения конференции были на 75 % нашими решениями».

А вот свидетельство Александра Верта: «На западных наблюдателей произвёл большое впечатление тот факт, что на протяжении всей Ялтинской конференции Сталин внимательно следил за ходом войны и выполнял свои функции Верховного Главнокомандующего между полуночью и 5-ю часами утра».