Победные трубы Майванда - [26]

У самого входа в ущелье их встретил отправленный ранее гонец: комендант просил англичан не двигаться вперед. Игнорируя эту просьбу, майор со спутниками продолжал следовать далее, хотя и в замедленном темпе. Они остановились лишь в миле от укрепления, у подножия возвышенности, на которой находился Али-Масджид. Отсюда Каваньяри отправил Файз Мухаммаду новое послание с сообщением о своем прибытии. Пока посланец карабкался вверх, перебираясь с одного холма на другой, комиссар вместе с Дженкинсом и Бэтти пытался разглядеть, что творится в форту. Его стены были усеяны людьми, в основном одинаково одетыми и держащими в руках оружие. Со стороны Али-Масджида доносились четкие звуки воинских команд.

Британские офицеры были достаточно опытны, чтобы понять, что форт занят регулярными войсками и что их немало. Идти напролом было бессмысленно. Тем не менее Каваньяри, теряющий терпение от долгого ожидания, присел на камень, обдумывая текст ультиматума коменданту.

К счастью, к этой мере прибегать не пришлось. Вернувшийся совар принес весть, что Файз Мухаммад предлагает четверым англичанам отправиться к поросшему олеандрами берегу ручья, протекающего между двумя отрогами холмов, обещая спуститься туда. Каваньяри с Дженкинсом и двумя его подчиненными, а также с вождями афридиев двинулся верхом к месту встречи.

Вскоре перед ним появился в сопровождении нескольких всадников чернобородый статный афганец лет сорока пяти. Удивительной белизны чалма, из-под которой выбивалась седеющая прядь волос, ярко оттеняла его смуглое мужественное лицо. Этот человек невольно приковывал к себе взгляд. Величественность осанки, внутренняя собранность — такое дается не каждому. А его взгляд! Майор невольно сжался: темные глаза афганца смотрели на него словно с горных вершин и выражали… Нет? Даже не ненависть, а бесконечное презрение… Англичанин почти прочел в его взоре: «Наглые люди, зачем вы здесь? Разве вы не понимаете, что обречены?»

Когда все спешились, Каваньяри и чернобородый (это и был комендант) обменялись рукопожатием. Майор еще раз отметил про себя великолепное телосложение Файз Мухаммада, острый взор черных, как южная ночь, глаз, типичный орлиный нос, плотно сжатые губы и то особое чувство достоинства, с каким держался его противник. А в том, что перед ним противник, Каваньяри не усомнился ни на миг.

Чтобы овладеть инициативой, он сказал, что для беседы выбрано не совсем подходящее место, и предложил перейти к стоявшей неподалеку, на песчаном берегу ручья, водяной мельнице, близ которой можно было расположиться. С ним согласились, и вскоре майор и комендант сидели на песке чинно и важно, как степенные дипломаты за столом переговоров в каком-нибудь дворце. Порывы ветерка приятно обвевали лица. Рядом журчал ручей. Вокруг были разбросаны высокие кусты с такими сочными и мясистыми листьями, что Каваньяри захотелось их попробовать. Он сорвал один из них и уже поднес было ко рту, как Файз Мухаммад, гибко изогнувшись, неожиданно рванулся к нему, выхватил лист и бросил под ноги.

— В чем дело? — изумился англичанин.

— Простите, миджар, — промолвил комендант, демонстрируя знание британских воинских званий, хотя и переиначенных на афганский лад, — я объясню позднее свою дерзость, а сейчас давайте обсудим все, ради чего мы собрались.

— Хорошо, — сдвинул брови англичанин. — Давайте обсудим по-дружески… Не будем терять время на разъяснение того, что нам всем хорошо понятно. Мы оба — лишь слуги высоких правительств и обязаны исполнять их волю. Вы оповещены, что владычица великой и могучей Британской империи направила к эмиру своего генерала Чемберлена. Генерал хочет знать, может ли посольство беспрепятственно пройти через Хайбер?

Разговор велся на языке дари, который обычно был в ходу между англичанами и афганской знатью. Майор говорил медленно, тщательно подбирая точные выражения. Он подчеркнул, что если Файз Мухаммад располагает достаточно широкими полномочиями, то ему, Файз Мухаммаду, не нужно разъяснять, какие тяжелые последствия вызовет его отказ по личной инициативе пропустить миссию. Решение коменданта будет воспринято как решение самого афганского государя…

Собеседник Каваньяри утвердительно кивнул, давая понять, что вполне осознает всю важность сказанного.

— Я достаточно дружески расположен к миджару Камнари, — Файз Мухаммад назвал фамилию майора так, как она звучала среди пограничных племен. — Вместо того чтобы открыть огонь по вашему отряду, когда он пересек черту, за которую мы просили не переходить, я пришел для переговоров. Разве это не свидетельство нашего миролюбия? Джарнейлю Шемберлену будет позволено вступить на священную афганскую землю, если я получу распоряжение из столицы. Пусть джарнейль подождет, пока я снесусь с Кабулом…

— Это не только невозможно, поскольку несовместимо с нашим престижем, — возразил Каваньяри, — но и не нужно, ибо кабульские власти извещены о приближении посольства.

Некоторое время разговор шел будто по замкнутому кругу. Майор подчеркивал тяжесть ответственности, лежащей на коменданте, а тот ссылался на отсутствие указаний. Чувствовалось, что у собеседников иссякает запас выдержки и терпения. Первым нарушил тон переговоров Файз Мухаммад. В ответ на очередное заверение Каваньяри в дружественных чувствах англичан к афганцам он вскричал: