Победитель - [3]

Два или три раза за все это время он выглядывал в окно. В первый раз увидел Рэвела далеко в поле, он полз к деревьям. Во второй раз его уже не было видно, издали доносились только крики боли. Они очень мешали Уордмену сосредоточиться на отчете.

Ближе к вечеру он выглянул опять. Из рощи были слышны слабые, но протяжные вопли Рэвела. Уордмен стоял, прислушиваясь, мрачно сжимая и разжимая кулаки. Он пробовал заставить себя не чувствовать жалости… Для его же, Рэвела, пользы его нужно наказать. Минутой позже пришел госпитальный врач и сказал:

— Мистер Уордмен, мы должны вернуть его.

Уордмен кивнул:

— Я знаю. Но я хочу убедиться в том, что он проучен.

— Ради всего святого! — воскликнул врач. — Разве вы не слышите?

— Хорошо, верните его, — бесстрастно согласился Уордмен.

Врач сорвался с места, но тут крики стихли. Они оба повернули головы к роще, прислушиваясь. Тихо. Врач побежал к лазарету.

Рэвел лежал, исходя криками. Он мог думать только о боли и о необходимости стонать. Но иногда, издавая самый душераздирающий вопль, на долю секунды он вспоминал о себе, и в эти доли секунды все-таки полз, дюйм за дюймом удаляясь от тюрьмы, так что за истекший час он продвинулся приблизительно на семь футов. Теперь его голова и правая рука были видны с проселочной дороги, пересекающей рощу.

С одной стороны, он не осознавал ничего, кроме боли и собственных криков. С другой стороны, окружающая действительность полностью, даже навязчиво, вторгалась в его сознание: и травинки у самых глаз, и спокойствие леса, и стволы деревьев над головой. И небольшой фургончик, остановившийся на дороге рядом с ним.

У человека, вышедшего из фургончика и склонившегося над Рэвелом, было обветренное, морщинистое лицо. Одет он был в грубую фермерскую одежду. Он тряхнул Рэвела за плечо и спросил:

— Ты ранен, парень?

— Нна ввостооок! — простонал Рэвел. — Нна ввостооок!

— Ничего, если я подниму тебя? — спросил человек.

— Ддааа! — пронзительно закричал Рэвел. — Ввостооок!

— Я лучше отвезу тебя к доктору!

Боль не усилилась, когда фермер поднял его и уложил на спину в кузове грузовичка. Он был на оптимальном расстоянии от трансмиттера, и боль уже достигла предела. Фермер сунул в рот Рэвела какую-то свернутую тряпку.

— Прикуси это, — посоветовал он. — Станет легче.

Легче не стало, но кляп приглушил вопли. Он был благодарен и за это.

Рэвел осознавал происходящее: езду в густеющих сумерках, фермера, несущего его в дом, построенный в колониальном стиле, но внутри выглядевший как госпиталь, доктора, осматривавшего его. Они обменялись с фермером несколькими фразами. Затем тот ушел, а доктор вернулся и опять посмотрел на Рэвела. Доктор был молодым человеком в белом халате, рыжеволосым и широколицым. Он выглядел взволнованным.

— Вы ведь из той тюрьмы?

Рэвел все еще стонал через кляп. Ему удалось конвульсивно дернуть головой, что должно было означать утвердительный кивок. Казалось, тысячи ледяных игл вонзились в грудь, а шею у плеч дерут напильником. Кисти выламывало из суставов, наподобие того, как гурман за обедом дробит зубами крылышко цыпленка. В желудке — океан огня. С него сдирают кожу, бритвами кромсают нервы, молотами размалывают мышцы. Какие-то пальцы изнутри выдавливают из орбит глаза. Но, несмотря на изощренность пытки, на совершенство действия боли, она не выключала мозг, сохраняя ясным сознание. И не было для него никакого ни забытья, ни забвения.

— Сколько зверства в иных людях! — произнес доктор. — Я попытаюсь удалить эту штуку. Не знаю, что из этого выйдет, — нам не объясняли принцип их действия, — но я попытаюсь извлечь ее.

Он отошел и вернулся со шприцем.

— Его там нет. Мы обыскали всю рощу.

Уордмен удивленно уставился на доктора, хотя и знал, что тот говорит правду.

— Ладно, — сказал он. — Кто-то подобрал его. У него был сообщник, который помог ему бежать.

— Никто бы не осмелился, — возразил доктор. — Тот, кто помог ему, сам попадет сюда.

— Тем не менее, — ответил Уордмен, — я вызову полицию, — бросил он уже на ходу в канцелярию.

Через два часа позвонили из полиции. Они уже проверили тех, кто обычно ездит по этому проселку, местных жителей, которые могли бы что-либо видеть или слышать, и нашли фермера, который подобрал недалеко от тюрьмы раненого и доставил к доктору Элину в Бунитаун. Государственная полиция была убеждена, что в действиях фермера не было злого умысла.

— В отличие от доктора, — хмуро отметил Уордмен, — тот должен был понять все почти сразу.

— Да, сэр, я тоже так думаю.

— Но он не доложил о Рэвеле.

— Нет, сэр.

— Вы уже послали за ним?

— Нет еще. Мы только что получили сообщение.

— Я хотел бы поехать с вами. Ждите меня.

Уордмен выехал в санитарной машине, чтобы забрать Рэвела. Не давая сигналов, она подкатила к дому доктора Элина, сопровождаемая двумя полицейскими машинами. Они ворвались в крохотную операционную, когда Элин уже мыл в тазу инструменты.

Уордмен жестом показал на человека, лежавшего без сознания на столе в центре комнаты.

— Вот Рэвел, — сказал он.

Элин удивленно взглянул на операционный стол:

— Рэвел? Поэт?

— Вы не знали? Почему же тогда вы помогли ему?

Вместо ответа Элин внимательно посмотрел в глаза вошедшему и спросил: