Победитель - [8]
—Кто это?-- спросили от двери. Они обернулись. В темном проеме стоял высокий, очень приличный господин в котелке и полосатых брюках.
—Эго Анна, учительница, — виновато представил Анну Спиридонов.
— Кто это? — повторил вопрос господин. Тогда Анна освободилась от спиридоновских рук, подошла к господину и поцеловала его в бородатое благообразное лицо.
— Здравствуй, папочка.
— Кто это? — в третий раз спросил Анин папа.
— Комиссар пехотно-пулеметных курсов Яков Спиридонов. Раненый, — представился Спиридонов, строго гладя на будущего тестя.
— Кем раненый? — папа изъяснялся пока только вопросами.
— Злодейской белогвардейской пулей, — преданный глаз Спиридонова подозрительно заблистал.
— Когда?
— Туг недавно белый офицер меня допрашивал. Все вопросы задавал. И так мне это надоело — сил нет. Может сядем за стол, посидим? Анна к тетке Дарье за самогоном сходит, а?
— Отец не пьет, — сухо предостерегла Анна.
— Это как же? Совсем и ничего?
— Совсем и ничего. Я — запойный, — грустно признался папа.
— Папа! — гневно воскликнула Анна.
— Что, дочка? Я так понимаю, что с будущим родственником познакомился. А зачем от родственника скрывать? — папа снял котелок, сел за стол, положил на клеенку тяжелые руки. Спиридонов сел напротив, помолчал недолго, потом решил продолжить беседу:
— Болезнь, переживания или так, от нечего делать?
— Я — портной, — раскрыл секрет папа.
— Понятно.
— Теперь ты допрашиваешь, Яша?- злобно осведомилась Анна.
— Простите. По батюшке не знаю как...
— Да что уж, Иваном. Ефим Иванович Алексеев. — Все разъяснилось, и Ефим Иванович приступил к делу. Собирайся, Нюра. Я за тобой.
— Куда, папочка?
— Домой. Время такое, что обязательно дома сидеть надо. Мать извелась, беспокоится. Ты одна у нас осталась, боимся мы за тебя.
— А другие где же? — неожиданно для себя спросил Спиридонов.
— Не твое дело, — грубо ответила Анна.
— Замужем старшие, замужем, — вежливо ответил Ефим Иванович.
— Анна, отец дело говорит: уезжать тебе отсюда надо.
— Когда, на чем?
— На телеге я, дочка. За поддевку тонкого сукна огородника Сигаева уговорил.
— Мы и не слыхали, как вы подъехали, — заискивающе сообщил Яков.
— А ваше дело такое было — не слышать ничего.
— Не говори пошлостей, папа, — приказала Анна. — Как же так, никому не сообщив, уехать. Что люди скажут?
— Я им все как сеть разъясню. Они поймут.
— Собирайся, Нюра.
— Вы идите на улицу, а я сейчас, — растерянно сказала Анна и заметалась по избе, ища чего-то, сама не зная что.
Ефим Иванович и Спиридонов вышли на крыльцо, и сразу же грубый голос поинтересовался из темноты.
— Скоро, что ль?
— Сейчас, Петрович, — ответил Ефим Иванович.
— Слушай, Ефим Иванович. Вы там берегите Анну-то. Она горячая. Ненароком выскочит когда не надо, скажет не то. Пусть дома сидит.
— Беречь-то для тебя?
— Для меня, для тебя. Просто надо беречь такого хорошего человека.
— Это ты мне, отцу, говоришь?
Анна сидела на телеге, а Яков шел рядом. Телега катила по белой во тьме дороге.
—Иди, Яша, - сказала Анна.
—Боюсь.
—Иди, иди. Все будет хорошо.
—А вдруг будет плохо? Как я тебя найду, когда увижу?
—Ты же за светлое будущее воюешь и победить хочешь. Всех победишь и найдешь меня.
—Я очень сильно люблю тебя, Анна.
Спиридонов приблизился к ней, и она его тайно поцеловала.
— Иди, — распорядилась она, и он остановился. Телега укатила в черную тьму. Вдруг Спиридонов закричал:
—Живете где вы, адрес какой?!
—Дворянская, номер тридцать шестой! —криком же ответил Ефим Иванович.
—Ишь ты! Дворянская! — не выдержал лирического тона Спиридонов.
—Так номер-то тридцать шестой! — разъяснили из темноты.
* * *
Поручик Мокашев стоял перед разгневанным генералом (ротмистр Кареев был рядом с Мокашевым, но как бы и не с ним), и генерал бесстыдно орал на него:
— Вы шляпа, поручик! Дать уйти комиссару! С ума посходили все. Ни дисциплины, ни порядка, ни бдительности. Наконец! Вы в армии, черт вас побери! По вашей, поручик, вашей вине два уезда охвачены восстанием.
— Не понимаю ваше превосходительство, — признался Мокашев.
— И все ваш комиссар, которого вы упустили. Вам это понятно, поручик?
— Но не может бунтовать один комиссар в двух уездах.
— Вы на что намекаете?
— Я не намекаю, ваше превосходительство.
— Кокетка, белоручка, девственница из борделя, — генерал высказался и устал. — Будете ловить своею комиссара. Не поймаете — военно-полевой суд. Ротмистр Кареев постарается, надеюсь, вам помочь. Все. Можете идти.
Мокашев и Кареев по уставному сделали кругом и двинулись к дверям. Уже в спины им генерал сказал:
— Рассказывают, будто бы под комиссаром ваш конь, ротмистр. Правда ли это?
Кареев повернулся и ответил не по военному.
— Правда, Сергеи Бенедиктович .Вы хотите мне что-нибудь приказать?
— Идите, Валя. Так просто,к слову пришлось.
Мокашев и Кареев спускались по роскошной лестнице.
— Ловко ты меня, признался Мокашев.
— Выхода у меня не было, Юра.
׳--Понимать тебя -понимаю, но,наверное, подло это все-таки, а?
— Между прочим, Серж очень точно про тебя сказал. Девственница из борделя..Не находишь?
Тихо разговаривая, они вышли из штаба. Мокашев сощурился на солнце, надвинул на глаза козырек, осмотрел улицу и ответил:
Оперуполномоченный уголовного розыска Сергей Никольский и его товарищи по 108-му отделению милиции хорошо известны сотням тысяч зрителей благодаря сериалу «На углу, у Патриарших...», с успехом идущему на телеэкранах. Ныне 108-е отделение милиции, расположенное рядом с Патриаршими прудами, — такой же символ, как 87-й полицейский участок, воспетый в полицейских романах Эда Макбейна.Оперативники 108-го, сыскари МУРа, генералы Главка, высокопоставленные чиновники, известные политики, подпольные антиквары, мелкие мошенники, матерые убийцы, хищные красавицы, богатые бизнесмены..
В романе признанного мастера остросюжетной прозы Анатолия Яковлевича Степанова (1931–2012), как всегда, налицо вся причудливая камарилья нашего современного общества: олигархи-банкиры, журналисты, киллеры, рецидивисты, поп-звезды, гомосексуалисты. На этот раз известная по популярному телесериалу «МУР есть МУР» компания — частный сыщик Георгий Сырцов, его наставник полковник Александр Иванович Смирнов и их верные давние друзья — вновь сплачивается, чтобы раскрыть очередное запутанное дело. Речь идет о громадном наследстве, политических и криминальных разборках, новой партии, которой в будущем России будет принадлежать ведущая роль.
В сборник вошли повести «Чума на ваши домы», «Уснувший пассажир», «В последнюю очередь» и романы «Заботы пятьдесят третьего», «Деревянный самовар».
Идет кровавая и страшная игра — охота на человека. Объявленный во всероссийский розыск Георгий Сырцов вынужден скрываться не только от своих недавних коллег — сотрудников МУРа, но и от боевиков таинственной и могущественной преступной организации, стремящейся к безграничной власти. Чтобы выжить, от него требуется не только умение метко стрелять в темноте или «отрубать» слежку, но и изощренная работа интеллекта, позволяющая просчитывать ходы безжалостного врага и наносить разящие упреждающие удары.
В книгу войдут повести — "В последнюю очередь", "Заботы пятьдесят третьего года", "Привал странников". Герой всех повестей — бывший фронтовой офицер, сотрудник московской милиции Александр Смирнов — принимает твердое решение продолжать борьбу в мирном городе, утверждать идеалы добра и справедливости.
Взявшись частным образом за поиски пропавшей студентки Ксении Логуновой, дочери председателя правления «Домус-банка», недавний муровец «сыщик» Георгий Сырцов оказывается втянутым в круговерть отчасти ожидаемых, а по большей части непредвиденных событий. Рэкет, умелый шантаж, супружеские измены, заказные убийства — такова атмосфера, в которую погружаются Сырцов и его коллеги. Многократно рискуя жизнью, главному герою, его другу и учителю полковнику в отставке Смирнову и их друзьям, бывшим муровцам, удается в конце концов выйти на организованную банду киллеров и распутать преступные связи, уходящие корнями в доперестроечную жизнь страны.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.
На примере работы одного промышленного предприятия автор исследует такие негативные явления, как рвачество, приписки, стяжательство. В романе выставляются напоказ, высмеиваются и развенчиваются жизненные принципы и циничная философия разного рода деляг, должностных лиц, которые возвели злоупотребления в отлаженную систему личного обогащения за счет государства. В подходе к некоторым из вопросов, затронутых в романе, позиция автора представляется редакции спорной.
Сюжет книги составляет история любви двух молодых людей, но при этом ставятся серьезные нравственные проблемы. В частности, автор показывает, как в нашей жизни духовное начало в человеке главенствует над его эгоистическими, узко материальными интересами.
Его арестовали, судили и за участие в военной организации большевиков приговорили к восьми годам каторжных работ в Сибири. На юге России у него осталась любимая и любящая жена. В Нерчинске другая женщина заняла ее место… Рассказ впервые был опубликован в № 3 журнала «Сибирские огни» за 1922 г.
Маленький человечек Абрам Дроль продает мышеловки, яды для крыс и насекомых. И в жару и в холод он стоит возле перил каменной лестницы, по которой люди спешат по своим делам, и выкрикивает скрипучим, простуженным голосом одну и ту же фразу… Один из ранних рассказов Владимира Владко. Напечатан в газете "Харьковский пролетарий" в 1926 году.
Прозаика Вадима Чернова хорошо знают на Ставрополье, где вышло уже несколько его книг. В новый его сборник включены две повести, в которых автор правдиво рассказал о моряках-краболовах.