Победитель получает все - [2]

Сесили бросило в пот, машинально она понизила температуру воздуха до уровня арктического холода. Подобные приливы жара, характерные скорее для женщины в период климакса, чем для тридцатитрехлетней, усиливали раздражение. От обиды у нее перехватывало дыхание.

– Ты воспринимаешь это как нечто само собой разумеющееся, не так ли?

– А как же иначе?

«Но ведь я же твоя дочь, разве не так?» Сесили едва не расплакалась от обиды и от осознания горькой правды, слезы душили ее. А отец… он даже не заметил, как сильно она огорчена?! Это лишь увеличивало ее душевные страдания.

Она покачала головой: впрочем, какое это имело теперь значение? В сущности, никакого. А если так, то ей оставалось только одно – освободиться от власти отца. Вскинув голову, она четко и ясно произнесла:

– Иначе не может и быть. Это все, или ты хочешь еще что-нибудь сказать?

В салоне «мерседеса» повисла тишина, как будто внезапно прервалась связь. Сесили едва не вскрикнула от радости – хотя на плоской равнине Иллинойса посреди вспаханных полей абсолютная тишина вряд ли была возможна, – но звук скрипнувшего кресла разрушил ее надежды.

– Ты уже приехала туда?

Стиснув зубы, отчего боль в ее голове запульсировала с новой силой, Сесили проговорила:

– Почти. Осталось около четверти часа езды, не более.

– А твоя мать? – отрывисто спросил Натаниэл Райли.

Хотя прежней Сесили хотелось верить, что, несмотря на превозношение собственного «я» и всевозможные оправдания своей собственной вины, отец по-прежнему любит мать, у новой Сесили больше не было на этот счет никаких иллюзий.

– Она уже там.

Перед глазами промелькнул дорожный указатель «Ривайвл. 12 миль».

После похорон бабушки она ни разу не была здесь.

Внезапно у нее перехватило дыхание, слезы подступили к горлу. Сделав усилие, Сесили поборола в себе секундную слабость.

– Ясно, – отозвался отец. В машине опять повисло гнетущее молчание.

Мысль о двух неделях, которые ей предстояло провести в родном доме, не вызывала у Сесили ничего, кроме ужаса, смешанного с неприязнью. Не то чтобы она завидовала Митчу, вовсе нет, дело было в том, что ей не хотелось присутствовать на предстоящем празднестве. В чем крылась подлинная причина подобного нежелания? Как ни странно, Сесили боялась признаваться самой себе в этом.

Она настолько была напряжена, что невольно изо всех сил стиснула руль так, что побелели костяшки пальцев.

– Я по-прежнему считаю, что для наших целей двух дней перед свадьбой в кругу близких вполне хватит.

– Сесили, напоминаю тебе еще раз: избирателям нравятся свадьбы, – терпеливо произнес Натаниэл. – В их глазах мы должны выглядеть дружной, единой семьей, что также пойдет на пользу и твоему образу.

Несмотря на всю убедительность его довода, Сесили попыталась еще раз увильнуть от того груза, который отец хотел возложить на ее плечи.

– Может, все-таки двух-трех дней будет достаточно?

– При других обстоятельствах было бы достаточно, но не в нашем положении, когда со стороны невесты присутствует сам Шейн Донован, а этот бизнесмен прекрасно умеет обыгрывать подобные ситуации. Без нас это будет выглядеть не очень красиво.

Образ Шейна, – как раз о нем Сесили пыталась не думать, – возник в ее сознании подобно вспышке молнии. Шейн Донован, глава одной из крупнейших корпораций в Чикаго, выдавал замуж сестру за сына известного сенатора. В последние дни эта новость стала самой горячей. Не будь там его, Сесили с удовольствием приехала бы в свой родной дом, чтобы повидаться с близкими.

– Ловко, ты остаешься в Вашингтоне, а отдуваться за нас обоих придется мне, – бросила в ответ Сесили.

– У меня работа в комитете, – парировал Натаниэл.

Его ложь вывела Сесили из себя. Уже не думая о последствиях, она упрекнула его в лицемерии:

– Ну конечно, избиратели не должны знать о том, что ни твоя жена, ни твой сын даже не хотят разговаривать с тобой.

– Не забывайся, я ведь твой отец.

У Сесили сжалось сердце. Отец – на словах, а не на деле. Она никогда не чувствовала искренней отцовской поддержки. Очень сдержанно она проговорила:

– Мне кажется, что в этом нет особой необходимости.

– Послушай меня, в этом как раз есть необходимость.

Сесили горько усмехнулась:

– Ты чуть было не погубил себя. Твоя карьера политика едва не закончилась крахом. И после всего ты предлагаешь слушаться тебя?

– До моего политического краха очень далеко, намного дальше, чем ты думаешь. – Голос отца стал таким ледяным, что от него ее кожа покрылась мурашками. – Мой принцип прост, но жесток: действовать, исходя из реальной ситуации, вот почему я всегда добиваюсь своего. Если ты намерена выигрывать и побеждать, ты должна научиться действовать точно так же.

Как ни хотелось Сесили возразить ему, едкий ответ уже висел на кончике ее языка, но привычка к послушанию оказалась сильнее. Вздохнув, она тихо промолвила:

– Понятно.

Умение проявлять гибкость – качество весьма ценное для политика: для того чтобы выиграть военную кампанию, иногда стоило уклониться от сражения. Уловка, на которую пошла Сесили, удалась.

– Вот и хорошо. Действуй по плану. – Голос отца сразу смягчился.

Ну, конечно, по плану. Ее жизнь и так была распланирована до мелочей – еда, сон, работа.