Победа вопреки Сталину. Фронтовик против сталинистов - [7]

Часто нас обгоняли санитарные поезда. На остановках, где мы оказывались рядом, я старался разговорить сестер, санитаров. Пытался узнать хоть каплю правды о событиях на фронте. Однако все, к кому я обращался, уходили от ответа. Видимо, им запрещали вступать в какие-либо разговоры на эти темы с посторонними. С первой же встречи город, куда мы приехали, мне понравился. Весь зеленый, чистый, с большим лесом вокруг, с речкой, с добродушными и трудолюбивыми жителями. Многие из них были заядлыми охотниками, рыболовами и грибниками. Папа нам приготовил просторную крестьянскую пятистенную избу. В ней я прожил до декабря 41-го года, пока не ушел в армию.

Приехав в Кыштым, на другой день я отправился в военкомат. Военком взял меня на заметку и, учитывая мое среднее образование, пообещал отправить в военное училище, как только получит место. Вскоре такой момент наступил, и я поехал поступать в Челябинское танковое училище. Медицинская комиссия в танкисты меня не пропустила. Оказалось, что я дальтоник (чего я до тех пор о себе не знал), что у меня сильнейшее плоскостопие и слабое сердце. Сколько я просил: «Поймите, какое значение имеет дальтонизм! На фронте же нет светофоров!» Врачи и слышать ничего не хотели и выставили меня в коридор. Училище мне понравилось. Никакой муштры. Курсантов учили водить танки, драться с танками противника, преодолевать на них водные преграды, спасать при необходимости машины и себя… Прямо с завода на новеньких танках курсантов отправляли на фронт.

Вернувшись в Кыштым, я рассказал военкому о своей неудаче. Он успокоил: «В танкисты не подошел — станешь артиллеристом, не выйдет из тебя пушкарь — будешь командовать пехотой, в армии дел много».

Велено ждать.

В сентябре я пошел работать учеником токаря на оборонный завод. Как он возник в Кыштыме — это случай особый и в то же время типичный для того героического времени, когда люди на фронте и в тылу пытались спасти Отечество. Вот как это произошло. Где-то через полтора месяца после начала войны в Кыштым приехали 28 евреев. Простые, скромные люди. Некоторые из них — религиозны. Они покинули родной Киев, когда к городу приближались немцы.

В Киеве они все трудились на кроватной фабрике. Среди них были токари, слесари, инструментальщики, гальваники. Фабрика изготовляла известные в довоенные годы металлические кровати с никелированными спинками, перетянутые железной сеткой. Директором ее был тридцатидвухлетний инженер Леня Уманский. Он закончил Киевский политехнический институт, где учился вместе с моим двоюродным братом. Из украинцев мало кто поехал с ними. Зачем? Они рассуждали так: «Мы не евреи. Що нам зробе нимець?»

Энергичный Леня достал открытые платформы, погрузил на них станки, инструменты, провода, даже смазочные материалы. Свободных мест почти не оказалось. Все же рабочие с семьями как-то устроились. Брать с собой барахло Леня запретил. Разрешил взять одни продукты. На девятнадцатый день киевляне прибыли в Челябинск. Их направили в Кыштым. В первый же день, пока рабочие, их жены и дети разгружали платформы, Леня отправился к секретарю горкома партии. Он познакомил того с идеей, родившейся в пути, — создать завод по изготовлению снарядов для танков. Положил на стол секретаря папку с расчетами. «Мы просим от города, — сказал Леня, — малого: площадку, а еще лучше какое-либо старое, но готовое помещение, семьдесят рабочих карточек и броню для всех, кто работает на заводе».

Шла война, и всякий, от кого что-либо, даже самое малое, зависело, должен был в считаные дни, а скорее, в считаные часы принимать решения, находить выход в самой сложной ситуации. На следующий день секретарь разыскал Леню и объявил ему: «Мы нашли помещение — старые конюшни бывшего конного завода. Другого ничего нет. Приводите их в порядок. Надеюсь, вы справитесь. Остальное, что вы просите, получите. Успеха вам. Всякий не го что день, а час дорог. Отечество в опасности!»

«Отечество в опасности!» — эта фраза, в те дни впервые публично произнесенная Сталиным, стала своеобразным магическим заклинанием, паролем, выражением веры в победу не только на фронте, но и в тылу. С ней просыпались и ложились спать, с ней провожали мужей и сыновей на фронт, с ней пробирались партизанскими тропами в тыл врага, с нею шли в бой.

За два месяца двадцать восемь киевских евреев, их жены, сыновья-подростки и шестнадцать русских уральцев очистили конюшни, построенные, как тогда шутили, при царе Горохе, от затвердевших, как сталь, громадных куч кизяка, починили прохудившиеся кое-где крыши, перестроили действительно просторные помещения, утеплили их, забетонировали пол, установили станки, провели электросеть и водопровод. Сложностей оказалось много. Помогли челябинцы.

Через короткое время заместитель Лени — Семен Тонковер — построил столовую, роскошные по тому времени туалеты, душевую, крольчатник. Он поехал в пригородный совхоз и договорился о прямом обмене товара на товар. Завод чинил трактора, сеялки, а совхоз подбрасывал за это картошку, лук, морковь. В день выдачи первой оборонной продукции совхозники привезли в подарок заводчанам свинью весом килограммов на восемьдесят.