Победа вопреки Сталину. Фронтовик против сталинистов - [14]

Уинстон Черчилль стал премьер-министром в самые трудные дни Британии, когда на страну обрушилась огромная воздушная мощь Германии, а Гитлер активно готовился к операции «Морской лев» — высадке вермахта на Остров.

Черчилль посчитал, что разведывательные сведения для него — одно из самых главных средств управления в войне с нацистами. Поручил предоставлять ему все первоисточники. А уж что важно или нет — он будет решать сам. Так он смог, например, «вычислить» подготовку нападения на СССР. На основе одного из них (6 апреля 1941 года) Черчилль предостерег Сталина. Сталин не принял английского посла. Тот получил от наркома иностранных дел через 3 недели известия, что он сообщил о них Сталину.

«Главное командование располагало информацией относительно немецких планов нанесения удара по советским войскам севернее Припятских болот, а также о наступлении особо сильными танковыми клиньями из района Варшавы и севернее ее с задачами разбить силы русских в Белоруссии и т. д. Почему же советский Генштаб сосредоточил довольно сильные группировки войск в белостокском и львовском выступах? Не надо быть стратегом, чтобы ответить на этот вопрос. Даже беглый вгзляд на конфигурацию советско-германской границы (линии будущего фронта) показывает возможность использования белостокского и львовского выступов для нанесения здесь многообещающих концентрических ударов по немцам. Генштаб не мог не использовать такой шанс. Но, как известно, с времен сражения при Каннах (216 год до н. э.) манящий выступ при определенных условиях может превратиться в пожирающий «котел». Именно в таких «котлах» оказались войска Красной Армии. Триумф германского командования стал одновременной трагедией сотен тысяч советских воинов».

Со 2 февраля 1941 года была начата перегруппировка немецких войск с целью нанесения удара по СССР. Сталин знал о сосредоточии сил и средств с немецкой стороны. Благодаря разведывательным источникам он с большим опережением знал, что Германия готовит войну. Знал он и срок ее начала. По сей день продолжаются споры о том, почему, располагая исчерпывающей информацией, он не подготовил страну к обороне, не принял единственно логичного в этой ситуации решения — привести армию в боевую готовность?[6]

Возможно, он стремился «переиграть» Гитлера и был уверен, что это ему удастся. Он безгранично верил в колоссальную мощь Красной Армии: чаще всего, и по сей день, историки предполагают, будто Сталин был уверен в том, что, пока Гитлер не расправится с Англией, он не посмеет развязать войну на два фронта.

После окончания войны французский историк профессор Картье, обратившись к изучению архивных материалов Нюрнбергского процесса, нашел в них документы, подтверждающие заблуждения Сталина. Наконец, провал его ставки на страны «Оси» при полном разрыве со странами демократии. Об этом сохранились воспоминания его соратников.

Хотел бы обратить внимание читателя на два вопроса. Даже невозможно представить себе, как развернулись бы в дальнейшем события во Второй мировой войне, если бы Гитлер согласился на требование Сталина и Советский Союз присоединился бы к странам «Оси». Огромное счастье, этого абсурда не произошло. В данном случае трудно определить, кто оказался мудрее: Гитлер или Сталин? И второй вопрос: думаю, что Сталин, абсолютно уверенный в победе над Гитлером, делал все возможное, что было в его силах, чтобы оттянуть начало войны. Сам же изо дня в день готовился обрушиться на фашистскую Германию. Об этом свидетельствуют многие факты, о которых за последние годы рассказали российские и западные историки в своих книгах (Виктор Суворов, Борис Кузнецов, Иоахим Гофман, Марк Соломон, В.Данилов, А.Афанасьев и др.).

До самой последней минуты Сталин старался уговорить себя, что Гитлер не нападет. Даже когда 22 июня в 5 часов 30 минут утра посол Германии Шуленбург вручил Молотову ноту об объявлении Германией войны СССР, нарком иностранных дел самым нелепым, жалким образом неясно, на что он рассчитывал, стал его убеждать в отсутствии концентрации войск Красной Армии на границе, уговаривал, как ребенок, что любые сложности в межгосударственных отношениях возможно при доброй воле уладить дипломатическим путем.

Одним из самых крупных просчетов Сталина перед началом предстоящей войны, о которой он не раз говорил в своих выступлениях, было обезглавливание Красной Армии. В выступлении вождь, разумеется, ни словом не обмолвился об этом трагическом событии, о своем преступлении.

По мнению Хоффманна, в сложной внешнеполитической обстановке Вооруженные силы СССР были «до основания потрясены сталинскими чистками». Это было «болезненным проявлением, формой коллективного сумасшествия». Он отвергает ложь о советских маршалах-шпионах, допускает стремление Сталина укрепить свою власть с помощью этих убийств. Ясно одно: «Если бы не разгром военных кадров, — утверждал генерал А.В.Горбатов, — мы немца не то что до Волги, до Днепра не допустили бы». «Без тридцать седьмого года, — по мнению А.М.Василевского, — возможно, не было бы вообще войны в сорок первом году. Уничтожение большей части командиров и в значительной мере, как следствие резкое ослабление армии, обнаруженное в советско-финляндской войне, решительно ускорили нападение Германии и ее союзников на СССР». «Финская война, — вспоминал Василевский, — была для нас большим срамом и создала о нашей армии глубоко неблагоприятные впечатления за рубежом».