Победа на Янусе - [20]

Наконец Джервис пришел в себя и посмотрел на своих спутников. Солнце поднималось все выше, их начинал мучить голод, но все припасы пропали вместе с оружием. Айяр как раз размышлял об этом, когда Джервис спросил:

– Ну как, есть там что-нибудь?

– Нет.

– То, Что Ждет, копит силы, – мрачно произнес Райзек, не открывая глаз. – Что будем делать? Пойдем навстречу судьбе?

– Иного выхода нет, – устало ответил Джервис. Ему никто не возразил: пути назад действительно не было. С тех пор как они приняли в свои руки сокровище, так изменившее их жизнь, они действовали только по необходимости. Теперь они были ифтами и продолжали древнюю борьбу ифтов за существование.

– Надо отдохнуть. Попытайтесь уснуть. Я постою на страже, – сказал Джервис.

Солнце светило ярко, но часть дороги затеняла стена, и Айяр с наслаждением растянулся в тени, закрыл глаза и задремал. Во сне ему казалось, что это было нечто, способное подсказать ответ на все мучившие их вопросы, но неожиданный толчок разбудил его, разрушив сновидение, и огрет исчез. Это Райзек будил его, тряся за плечо. Айяр открыл глаза и вдохнул прохладный воздух сумерек. Затем посмотрел на арку: символ горел ровным, теплым светом, словно вобрав в себя всю необходимую ему энергию. Вокруг чувствовался такой покой, такая уверенность, что Айяру показалось, будто кто-то еще, спокойный и сильный, присоединился к их компании, пока он спал. Он оглянулся. Джервиса не было. Райзек, отвечая на молчаливый вопрос Айяра, показал головой:

– Он ушел наверх.

Айяр поднялся, намереваясь идти следом.

– Наше время еще не пришло, – остановил его Райзек. Взглянув на символ, Айяр согласился.

На ветвях, что корень питает.

Голубая листва шелестит.

Никогда враг не будет корни сечь.

Их всегда защитит ифта меч.

Песня ошибалась: однажды мечи не защитили, и не исключено, что сделают это еще не раз. Мысли Нейла вторглись в сознание Айяра и смутили его. Но тут за его спиной прозвучало:

Лист, распускайся, расти

В серебристом свете луны.

Прорастают в ночи семена,

Корешки чуть заметно белеют.

Райзек умолк.

– Не удается, – сказал он после паузы. – Сила песни в ее совокупной мудрости. Нельзя разделять ее на слова. Ах, если бы мы все вместе могли спеть легенду о Мече Кимона! Быть может, тогда нам стала бы ясна природа Того, Что Ждет, и то, каким образом Кимону удалось заставить его дать Клятву. Увы! Пока нам это не под силу.

Айяру казалось странным то, что они задумались над словами песни. Была ли сокрыта в древней легенде тайная мудрость? Весьма вероятно, что Кимон шел когда-то именно этой дорогой – Сторожевым Путем Танта. А может быть, его никогда не существовало. Видимо, старые песни не помогут им теперь. Тем более не помогут их разрозненные отрывки. Но в голове его все еще звучали ясные слова, так много значащие для всех ифтов:

Распускается Лист Голубой,

Ветер ласково треплет его…

Тогда, во времена Голубого Листа, в золотой век их рода, город Ифткан и сами ифты были хозяевами Януса…

Ночь казалась бесконечной. Они сидели и ждали знака, страдая от голода и жажды, но пытаясь забыть об этих настойчивых требованиях тела. Пустошь молчала. Но они заставляли себя вновь и вновь вглядываться и вслушиваться.

Джервис не появился даже на рассвете.

Мучительно хотелось пить. Айяр нашел немного воды в углублении скалы, и они вылизали ее до капли. Все чаще вспоминался животворный сок Ифтсайги. Все чаще приходила мысль о том, надолго ли хватит у них сил и терпения. День тянулся в пустом ожидании.

На следующую ночь они услышали шаги. Кто-то приближался с востока. Айяр на всякий случай вооружился камнем – единственным оружием, предоставленным судьбой, но отбросил его, услышав знакомый свист. Из-за поворота дороги показались трое: Локатат, Иллиль, Килмарк. Каждый нес за плечами небольшой мешок. Они приблизились, и на их лицах замерцал теплый отблеск сияющего символа…

7. Избранный Силой

Третий раз в жизни Айяр, возродившийся ифт, стоял на уступе, нависающем над Зеркалом Танта. И каждый раз оно было для него иным. Когда он и Иллиль впервые прошли Сторожевым Путем, Зеркало вызвало у него благоговейный трепет, желание отползти назад и не смущать себя созерцанием того, что не поддавалось воображению человека или ифта. Во второй раз, когда все они искали у Танта прибежища от враждебного мира, зеркало было чашей накопляющейся силы, ярость которой и пугала, и поддерживала.

Сейчас он видел внизу клубящийся, кипящий туман, некую субстанцию, не существующую ни на Янусе, ни в каком-либо другом мире. В ней не было ни радушия, ни спокойствия, говорящего о безопасности, а лишь непрерывные метания и…, нет, не страх, но смятение, напряжение – как перед битвой. Даже Иллиль, без малейших колебаний поднявшаяся сюда, чтобы вступить в общение с Зеркалом, стояла, забыв обо всем.

Джервис не оглянулся, когда они вышли на уступ. Он был неподвижен, как статуя. Опущенные руки, вся его поза выражали ожидание. Наконец Иллиль подошла к нему и встала рядом. Может быть, она вспомнила, а может, интуиция подсказывала ей, что надо делать, думал Айяр, когда она вытянула руки ладонями вверх.

И вот Иллиль запела. Некоторые слова Айяр понимал, остальные были на Тайной Речи, на которой обращались к Высшим Силам. Туман, поднявшись до краев котловины, превратился в студенистый язык, готовый слизать смельчаков, которые решились обратиться с требованиями к Зеркалу Танта. Ни разу за две свои жизни Айяр не испытывал такого страха. Не смерть страшна воину – страшно, когда могучая и последняя защита обращается против тебя самого.