Победа достается нелегко - [25]
— Ладно, товарищ комбриг.
— Важно выиграть время.
— Постараюсь, товарищ комбриг.
Савчун одернул гимнастерку, застегнул ворот, лихо нацепил фуражку набекрень и высунулся в окно.
— Нма керек? (Что надо?).
— Узбечка билясаме? (Узбекский знаешь?) — удивился басмач.
— Ха, биляман. (Знаю.).
Басмач в цветистых выражениях начал восхвалять храбрость и мужество красных бойцов, потом долго говорил о том, что хан Кара-Палван предан новой власти, но его незаслуженно обидели. Поэтому он жаждет встречи с самим Железным командиром (так басмачи звали комбрига Шелеста) и в дружеской беседе расскажет ему о незаслуженных обидах. Железного командира хан Кара- Палван обещает встретить со всеми почестями. За цветистыми фразами звучала открытая издевка.
Савчун ответил, что он передаст Железному командиру любезное приглашение Кара-Палвана.
Басмач нервно дернул коня. Конь затанцевал на месте. Басмач с льстивой улыбкой сказал, что храбрым красным солдатам не стоит таким пустяком беспокоить Железного командира. Красные солдаты должны сами решать. Кара-Палван в обмен на их любезность обещает всем сохранить жизнь и немедленно уйти в пустыню.
Савчун ответил, что такое предложение ему необходимо обсудить с товарищами, нужно подумать.
Басмач самодовольно усмехнулся:
— Зачем много думать храбрым красным солдатам? Если через полчаса Железный командир не будет доставлен к юрте Кара-Палвана, то их головы станут пищей бродячих собак. Как голова этого ублюдка.
Басмач отстегнул кожаный мешок, тряхнул. Из него выпала и покатилась по земле человеческая голова. Мы узнали ее. Это была голова Махсума.
Бандит круто повернул коня и помчался прочь.
Я отчаянно стиснул руками винтовку. Бедный Махсум. Он не проскочил. Значит, помощи ждать нечего…
— Что приуныли, товарищи? — в голосе комбрига не было и тени отчаяния. — Может быть, стоит принять предложение? Зачем из-за одного человека погибать всем? Кто меня поведет?
Ему никто не ответил.
Савчун вскочил и ударил фуражкой об пол.
— Да за кого вы нас принимаете, товарищ комбриг? Да как мы в глаза своим товарищам смотреть будем? Контра мы, что ли?
Все заговорили разом, перебивая друг друга. Каждый клялся в своей верности, преданности делу революции.
Комбриг поднял руку.
— Спасибо, товарищи! — сказал он. — Спасибо! Будем драться до конца. Сосчитайте патроны.
Патронов было мало. Каждому досталось по тридцать штук. Савчун вытащил из своего мешка две гранаты.
— Вот, товарищ комбриг, больше года возил с собой. Все берег. Так сказать, на черный день.
— Добро, — ответил Шелест.
Басмачи снова пошли на приступ. На этот раз они лезли особенно яростно. С криками «алла», дико размахивая саблями, басмачи упрямо стремились добраться до маленькой крепости. Никакие потери их не останавливали.
Им удалось подкатить две арбы, груженные хворостом саксаула, прямо к дверям.
— Я им сейчас подожгу! — Савчун выругался и схватил гранату.
— Назад! — крикнул комбриг.
Но Савчун уже высунулся из окна и широко размахнулся. За стеной раздался взрыв. Басмачи с воплями кинулись бежать.
У Савчуна как-то странно подкосились ноги, и он медленно сполз вниз.
— Савчун!
Он не отозвался.
— Наповал, товарищ комбриг, — глухо сказал боец, возле которого упал Савчун.
Нас осталось семеро, вместе со мной. Отступая, басмачи успели поджечь хворост. Сквозь щели в дверях было видно, как заплясали желтые языки пламени. Огонь охватил дверь, перекинулся на стропила. Кто-то произнес:
— Теперича они долго не полезут, будут ждать, пока тово… обвалится крыша.
За стеной стояла тишина. Напряженная тишина. Только слышно, как потрескивают хворост да сухие стропила. Кибитка наполнилась белым едким дымом.
— Выбивай окна!
Приток воздуха поглощался огнем. Дышать было нечем. Комбриг вытащил носовой платок, смочил его в воде и протянул мне:
— Закрой нос. Так будет легче.
Становилось нестерпимо жарко.
Вдруг где-то вдали раздался выстрел. Потом еще. Мы насторожились. Со стороны басмачей никакого движения. Что они там затеяли?
— К бою, — хрипло сказал комбриг.
Одиночные выстрелы сменились беспорядочной стрельбой. Мы напряженно вслушивались. В наших сердцах вспыхнула надежда. В стане басмачей что-то произошло. Беспорядочная стрельба, отчаянные крики. На гребень бархана выскочила группа всадников. Нет, они не размахивали саблями, а трусливо жались к шеям своих коней, отчаянно стегали их плетками. Они скакали не к нам, а в сторону, мимо. Это была не атака, а бегство. Тут застрочил пулемет. Несколько басмачей попадали с коней.
— Наши!
И как бы в подтверждение издалека донеслось родное красноармейское «ура-а-а!».
Банда не ожидала такого стремительного и внезапного удара. Басмачи были застигнуты врасплох, они уже готовились торжествовать победу. Началась паника. Кара- Палван с приближенными нукерами вскочили на коней и попытались прорваться в глубь пустыни. Но их встретили пулеметным огнем.
Шайка была разгромлена. Ни одному басмачу не удалось скрыться. Оставшиеся в живых, побросав оружие, трусливо жались друг к другу. Среди пленных находился и Кара-Палван.
Красноармейцы быстро раскидали горящий хворост, сломали пылающую дверь и стали выносить раненых. Едва успели вынести последнего, как с треском рухнула крыша.
