Победа достается нелегко - [13]

— Есть, действовать, товарищ младший лейтенант!

4

Зарыка утверждает, что для солдата сигнал на обед — самый приятный из всех сигналов. Возможно, он прав, ибо в столовую воины идут в образцовом строю и с песнями. Возможно, это заслуга старшего повара сержанта Шипкина. Его наваристые борщи, жирные супы и душистые компоты всегда вызывали всеобщее восхищение.

Солдатская столовая — низкое продолговатое здание, аккуратно выбеленное, на окнах — занавески, на стенах — картины. Картины писал художник Егоркин, который давно отслужил и уехал. Однако память о нем сохранилась.

Ракетчики порасчетно усаживаются за столы, покрытые чистой клеенкой. Дежурные подают хлебницы с горой ржаного хлеба и алюминиевые супники.

— Чем сегодня шеф Шипкин порадует наши желудки? — Зарыка приподнял крышку, потянул носом. — Объедение! Рисовый суп.

— Не суп, а мастава. Классический узбекский суп-мастава, — сказал Мощенко и зачерпнул половником. — Давай, Руслан, тарелку!

Коржавин протянул алюминиевую миску. От супа поднимался ароматный пар и аппетитно щекотал ноздри. Руслан намазал кусок хлеба горчицей, потом сыпанул щепоточку красного перца в суп.

— Руслан, как горчичное, повидло?

Коржавин откусил горбушку и, морщась, поднял большой палец.

— Вышибает слезу.

На второе подали макароны по-флотски. Солдаты молча орудовали ложками. Дежурные сновали между столами, разносили компот.

Из раздаточной в сопровождении двух помощников вышел Шипкин. Розовощекий, в белом халату. Он держал в руках круглый пирог. Пирог был румяным, сдобным. Ракетчики сразу взяли его на прицел.

— Кто именинник? Сознавайся!

Такие пироги обычно вручались воинам в день рождения. Шеф-повар неторопко шествовал между столами. В его глазах, обрамленных белесыми ресницами, были доброта и строгость.

— Шеф, кому же? — Зарыка даже привстал.

— Конечно не тебе, хотя и за ваш стол.

Шипкин торжественно протянул пирог Коржавину:

— Прими скромный подарок от трудящихся кухни! Пусть этот пирог умножит твои силы и победы на ринге!

Руслан растерялся. Он не предполагал, что пирог предназначен ему. Мощенко подтолкнул его локтем:

— Бери же!

Коржавин принял пирог.

— Спасибо, шеф! Спасибо, друзья!

Зарыка протянул Коржавину нож:

— Дели победу!

Глава пятая

1

Гульнара сидела на берегу арыка и задумчиво смотрела на воду, которая о чем-то таинственно шептала и торопливо уносила на своих волнах опавшие лепестки абрикосов, персиков, фисташек. Гульнара погладила волны, холодные и прозрачные. На темном дне перекатывались маленькие камушки и песчинки.

О чем-то тихонько лепетал арык, а Гульнара слышала в нем гул голосов и грохот аплодисментов. Зачем она пошла в Дом культуры? Что она понимает в боксе? Гульнара гладила волны, не чувствуя прохлады. Вода не остужала и не успокаивала. Вода уносила розовые опавшие лепестки. А кто унес ее спокойствие?

Гульнара пошла в Дом культуры без особой охоты. Люди бьют друг друга на глазах у толпы, и это считается спортом. А когда лупят друг друга на улице, это называется дракой. Хотя разницы никакой, если не брать в расчет пухлые перчатки и ринг. Как можно потасовку считать спортом?

Бокс Гульнара не любила. Просто у нее был свободный вечер, а дома сидеть не хотелось. К тому же тренер по боксу Мирзаакбаров дал ей пригласительный билет. Дал неспроста. Он хотел, чтобы Гульнара увидела его в роли главного судьи соревнований. Мирзаакбаров был к ней неравнодушен. Она это знала. Впрочем, таких неравнодушных было много… Среди них не последнее место занимал и Султанов, тренер по велосипедному спорту, ее тренер. Все они вздыхали, дарили ей конфеты, приглашали в кино, водили на танцплощадку. Глядя на них, можно было даже подумать, что парни сделаны по стандарту, у них в мозгах одинаковые извилины, а следовательно, одинаковые мысли и желания. От этого однообразия ей становилось скучно. Гульнара постоянно смеялась над своими поклонниками, никогда не принимала всерьез их слова. Ее сердце, как сказал Мирзаакбаров, похоже на выключенный радиоприемник — оно не принимает ничьих позывных.

На ринге один бой сменялся другим. В зале шумели и аплодировали, восторгались и ахали. Одна Гульнара была безучастна. Она смотрела на квадрат ринга, и ее сердце наполнялось жалостью и возмущением: кто выдумал этот так называемый бокс?

Ей надоело однообразие бессмысленных кулачных поединков. Она хотела уйти, но удержала подруга.

— Подожди. Сейчас Колька Мурко выйдет.

— Опять будет чемпионом без противников? — насмешливо спросила Гульнара.

— Нет. Какой-то солдат решился. Он, наверно, ничего не знает про нашего Мурко. Вот потеха будет!

— Какая же тут потеха? Человека бить собираются, а ты радуешься. Чему радуешься?

Мурко вышел на ринг самоуверенно. Сейчас он покажет себя! Гульнара с презрением смотрела на его сильные плечи, покрытые тугими мышцами руки и жилистую шею. Что-то бычье чувствовалось в его облике. В противоположном углу разминался светловолосый солдат. Он был строен и красив. Красив по-своему, по-мужски. У Гульнары защемило сердце. Неужели Мурко будет бить такого парня?

И когда в первом раунде Мурко сильным ударом бросил солдата на канаты, Гульнара не выдержала. Она хотела вскочить, броситься на ринг и прекратить избиение. Когда же через несколько секунд солдат дал сдачи и Мурко, непобедимый Мурко, рухнул ему под ноги, Гульнара зааплодировала. Зааплодировала впервые за весь вечер.