Победа - [389]

— Про что эта книга?

— Где-то близ океанского острова люди обнаружили странных существ, похожих на ящериц. Людей удивила их исключительная сноровка в строительстве плотин, завалов. Возникло намерение использовать саламандр как своего рода роботов. Люди научили их многому, в том числе и владению современным оружием. Торговали ими, натравливали друг на друга. И вдруг саламандры объединились против людей. Стали взрывать целые материки, загонять своих поработителей в горы. Стремились превратить Землю в сплошной океан…

— А… потом? — спросил Брайт.

— Потом саламандры передрались между собой. И в борьбе за власть над миром уничтожили друг друга.

— А люди? Они остались?

— Их осталось немного. Те, кто успел укрыться в горах, убегая от наступающих океанских волн, — сказал я, стараясь вспомнить подробности книги, которая некогда потрясла меня. — Сменилось несколько поколений, пока людям удалось восстановить то, что было уничтожено саламандрами. Возникли легенды. Легенды о затонувших странах, предания о некоей Англии, о какой-то Франции… Об этих и других странах, якобы некогда существовавших, говорили так, как мы сегодня говорим об Атлантиде… Людям не скоро удалось восстановить цивилизацию, — еще долго разлагались трупы погибших в смертельной схватке саламандр, отравляя мир своим зловонием.

— Ты сказал, что это фантастический роман? — как-то робко, точно в самом деле не был уверен в утвердительном ответе, спросил Брайт.

— Да, конечно. Но он был написан накануне войны, развязанной фашистами.

— Значит, «да здравствуют Хельсинки»! И война саламандрам! — воскликнул Брайт.

— Войны не надо, — возразил я. — Просто не следует давать саламандрам воли. А то будет поздно.

— Ты думаешь, что эта книга, — он опять показал на мой зеленый фолиант, — станет для саламандр непреодолимой плотиной? Не обольщайся! Они будут грызть ее, пока не изгрызут в прах.

— Хочешь сказать, что саламандры попытаются свести разрядку к нулю, вернуться к холодной войне или повторить горячую? — сказал я. — Не исключено. Однако уверен, ничего из этого не выйдет. Люди накопили достаточный опыт и не допустят повторения прошлого. И не побегут в горы. Сумеют отстоять разрядку, а значит, и мир. У отдельного человека можно убить волю к жизни. А у народов — никогда. А разрядка, мир, это — жизнь.

— Смотри! — воскликнул Брайт, продолжая глядеть на воду. — Теперь эти ящерки вообще исчезли! Может быть, услышали твои слова? Ни одной не вижу!

— Наверное, поняли, что у этих берегов им делать нечего, — усмехнулся я. — Поплыли искать другие.

— И как ты думаешь, найдут?

— Время покажет, Чарли. Время и люди. А теперь — прощай.

1978–1981

Победа — венец мужества и мудрости

И вот прочитана последняя страница романа…

Прочитана последняя страница политического романа Александра Чаковского «Победа», книга поставлена на полку, и мы, читатели, остаемся наедине со своими мыслями, впечатлениями, раздумьями.

Это будут размышления о нашем времени, о тех десятилетиях XX века, которые оставили неизгладимый след в современной истории.

Два маяка на пути человечества обозначают хронологические границы романа: международная конференция в Потсдаме летом 1945 года и Совещание по безопасности и сотрудничеству в Европе, завершившееся 1 августа 1975 года в Хельсинки.

В свете нашего славного юбилея — 40-летия великой Победы — эти две международные встречи выглядят особенно значительно: ведь от каждой из них История повела, можно сказать, особый счет времени, особые страницы летописи человечества.

Совещание в Хельсинки, его работа, его влияние на судьбу планеты — вот та высота, с которой предлагает нам автор «Победы» окинуть заинтересованным, обеспокоенным взглядом мир, в котором мы живем сегодня. И чтобы лучше его понять, необходимо вспомнить прошлое, точнее даже — вновь пережить его, как это делает один из героев романа Михаил Воронов.

Глазами героев романа мы, читатели, видим не только давние и недавние события — мы всматриваемся в лицо нашей планеты, волнуемся за ее судьбу, тревожимся за ее будущее.

От Потсдама до Хельсинки по прямой, проложенной на карте, — всего лишь около двух тысяч километров, политическое же расстояние от Потсдамской до Хельсинкской конференции вобрало в себя сложнейшие международные события, накал которых порою невероятно опасно убыстрял или замедлял течение жизни на всей нашей Земле.

От художника требуются и большая творческая смелость, и высокое мастерство, чтобы взяться за создание произведения о событиях, глубоко волнующих человечество. Где истоки такой смелости, решительности, поистине большевистской страстности? Для того чтобы увидеть их, надо вновь обратиться взглядом в прошлое, которое для А. Б. Чаковского никогда не станет просто миновавшим временем — оно всегда будет с ним.

Хочется подчеркнуть — речь идет именно об истоках, о корнях, из которых произросли современные мысли и представления. Конечно, время вносит свои, порою очень противоречивые коррективы в творчество каждого писателя, однако настоящее без прошлого напоминает, скажем так, дом без фундамента.

Писательский труд и в современном мире, в котором очень многие виды творчества (научного, например) все более приобретают коллективный характер, остается сугубо индивидуальным делом. И строки написанного неравнодушным, беспокойным писателем, словно светом далекой звезды, так или иначе освещены его жизнью, продиктованы его судьбою.