Побасенки - [3]

Вместо того чтоб плавить тонны восковых свечей и тратить деньги на бесчисленные благотворительные дела, люди, которых интересует жизнь вечная — и при этом имеется капитал, — должны поддержать эксперимент по расщеплению верблюда ввиду его научности, зрелищности, ну и в конце концов, его выгодности. Причем в этом случае говорить о каком-то благородстве или благотворительности — просто нет необходимости. Нужно лишь закрыть глаза и пошире раскрыть кошелек, зная наверняка, что все расходы будут полностью компенсированы. Награда же будет общей для всех воздавших, следует только не забывать: воздаяния нельзя откладывать ни на минуту.

Общую сумму необходимых расходов невозможно будет определить до самого финала работ, и профессор Никлаус со всей честностью заявляет, что может работать лишь при наличии «резинового» бюджета. Подписчики (или члены группы поддержки) должны терпеливо, год за годом, оплачивать свои инвестиционные взносы. Потребуется нанять тысячи и тысячи техников, управленцев и рабочих. Потребуется создание региональных и национальных комитетов. Необходимо будет учредить коллегию или общество последователей профессора Никлауса, при этом предусмотреть и его длительный бюджет, так как реализация эксперимента, что объяснимо и разумно, может растянуться на несколько поколений. В связи с этим целесообразно напомнить о преклонном возрасте нашего мудреца, профессора Никлауса.

Как и все наши планы, эксперимент Никлауса может привести к двум результатам: провалу и успеху. Успех, помимо решения вопроса о личном спасении, превратит участников столь загадочного опыта в удачливых акционеров поистине сказочной транспортной компании. Ведь чрезвычайно облегчится процесс расщепления живых человеческих существ, причем самым практичным и экономичным способом. Расщепленные до атомов, люди завтрашнего дня, как молнии, смогут перемещаться в пространстве на огромные расстояния, безопасно и в мгновение ока.

Однако весьма обнадеживающе выглядит и возможность неудачи эксперимента. Если Арпад Никлаус — все-таки созидатель химер и после его смерти дело унаследуют обманщики, то данный гуманитарный проект вспухнет в своей грандиозности подобно геометрической прогрессии или той ткани, с которой экспериментировал д-р Каррель.[2] Тогда наш профессор войдет в историю как замечательный организатор всемирного расщепления капиталов. А богатые люди, поголовно обедневшие в результате разорительных инвестиционных взносов, легко пройдут в царство небесное через узкую дверцу (игольное ушко), хотя верблюд, может, и не пройдет.

— И последний вопрос… Читателям хотелось бы знать, над чем вы сейчас работаете. Расскажите, пожалуйста!

— Вчера вечером мне пришло кое-что в голову, но не знаю, не знаю …

— Все-таки расскажите.

— Ну, представьте себе огромную самку кита. Она — супруга молодого поэта, в общем — то совершенно обычного человека.

— А, понятно! Это китиха, которая проглотила Иону.

— Ну да, ну да, только не одного Иону. Это, как бы сказать, китиха всеобъемлющая, и внутри у нее все рыбы, которые поедают друг друга, те, кто побольше, конечно, тех, кто поменьше, начиная с микроскопических инфузорий.

— Так, так! В детстве и я задумывался о таком животном, но, кажется, это была кенгуру, и в ее сумке…

— Что ж, в сущности, я не против сменить образ кита на кенгуру. Мне по душе и кенгуру. В ее большой сумке вполне уместится весь мир. Но, знаете, поскольку речь идет о супруге молодого поэта, куда больше подходит образ самки кита. Если хотите, самки синего кита, так будет изысканней.

— А как у вас возникла такая мысль? — Мне ее подарил сам поэт, супруг китихи.

— То есть?

— В одном из своих самых красивых стихотворений поэт видит себя чем-то вроде крохотной прилипалы на теле огромной ночной китихи, которая куда-то увлекает его во сне. Эта китиха, по сути, и есть наш мир, а поэт может воспеть лишь тот его фрагмент, ту частицу сладостной кожи, к которой он приник.

— Боюсь, что ваши слова озадачат наших читателей. А главный редактор, вы же понимаете…

— В таком случае для всеобщего успокоения поверните все по-другому. Возьмите и скажите, что всех нас — и вас, и меня, и читателей газеты, и сеньора главного редактора-проглотила синяя китиха. Что мы живем в ее чреве и что она нас не спеша переваривает, чтобы потом выбросить в небытие…

— Браво! Больше ничего не надо! Это прекрасно и очень в духе нашей газеты. Ну и наконец… не могли бы вы дать вашу фотографию?

— Нет! Лучше я принесу снимок китихи… Там мы все. Несли присмотреться, можно разглядеть и меня, не помню точно где, но я окутан слабым сиянием.

1949

НОСОРОГ

Десять лет длилась моя битва с носорогом; теперь я — экс-супруга судьи Макбрида.

Десять лет Джошуа Макбрид распоряжался мною как самый распоследний эгоист. Я познала приступы его гнева, его скоротечную нежность, а в ночные часы и ритуальную церемонность его сладострастия.

Я отказалась от любви прежде, чем узнала, что это такое, потому что Джошуа доказал мне — со всеми судебными ухищрениями, — что любовь — это сказка, которая годится лишь для развлечения служанок. Взамен он предложил мне покровительство уважаемого человека. А покровительство уважаемого человека, по словам Джошуа, — предел мечтаний каждой женщины.