По знакомым дорогам - [10]

Вот теперь он и применял свои знания в Чуровичах и вокруг.

Оккупанты вызывали такую ненависть у мирных жителей, что десятки людей из каждого села рвались в партизаны.

— Не было такого случая у нас, чтобы после налета на какую-либо вражескую точку мы не приводили в лес новых бойцов из местных жителей, — сказал Попудренко, и я понял это как совет побыстрее начинать действия. — Без них и расти нечему.

Мы не стали тянуть. Первую вылазку запланировали на вечер следующего дня. Николай Никитович выделил в наш отряд из других отрядов своего соединения тридцать человек. Я хотел бы их всех назвать, но понимаю, что невозможно превращать даже рукописную книгу в длинный поименный список. Если я начну писать по такому правилу, то никогда не закончу. Поэтому назову лишь двух.

Армейский командир Андрей Дунаев. Он был переброшен на самолете через линию фронта для выполнения особого задания, но приземлился неудачно. Фашисты выследили его. На месте приземления парашютисты Дунаева ввязались в жестокий бой, в котором погибла добрая половина группы, в том числе радист с рацией. Но с остальными Дунаев вырвался из кольца, а через два-три дня встретил партизан и примкнул к ним. Это был смелый человек.

А вот еще — парень, даже не парень, а паренек, несмотря на свой заметный рост, Исаак Сосновский, сын сапожника из городка Короп. Гитлеровцы убили всю его семью: деда, мать, отца, двух сестер. Расправились с ними как с евреями. Истребили. Когда произошла эта расправа, Исаака не было дома, он работал пастухом в соседнем селе и пас в поле скот. Встретили его женщины, которые специально вышли за окраину города, похожего на большое село, рассказали парню обо всем, посочувствовали, предупредили: «Беги! Они и тебя убьют!»

Парню шел шестнадцатый год, и, конечно, он горько и беспомощно расплакался: не всякий взрослый удержит себя в руках в такую минуту, при таком-то рассказе о судьбе родных. А потом он взял у женщин припасенные ими продукты на первый случай, но пошел не куда глаза глядят, а в лес, искать партизан. И когда через много дней одинокого бродяжничанья нашел их и его хотели определить в обоз, сдавил дрожащие кулаки: «Я не спасаться к вам пришел. Хочу бить фашистов, дайте автомат!» Настоял, чтобы послали в отряд. К нам он пришел уже возмужавшим, перенесшим первое ранение, закаленным партизаном.

Вот вспомнил Сосновского и не могу не сказать еще об одном молодом человеке из числа тех же наших первых бойцов — Коле Черныше. Он пришел в партизанский отряд, когда узнал, что его отец погиб на фронте в бою за родную землю. У нас, в новом отряде, он скоро стал отважным разведчиком. Через несколько дней после первого боя Негреев создал комсомольскую организацию, и секретарем ее был избран Николай Черныш.

Так вот, с такими людьми наш малочисленный отряд под командованием начальника штаба Кругленко вечером 15 марта пошел на первую свою операцию в село Безугловка. Задание — разгромить стан полиции, отобрать у полицаев лошадей для отряда, захватить повозки и привезти на них продовольствие, с которым в лагере Попудренко было вовсе не так уж хорошо, как нам показалось во время недавнего, можно сказать праздничного, ужина, приготовленного по случаю нашего прилета из Москвы. Утром брат Иван докладывал, что все удалось: и полицаев разогнали — трех, схвативших оружие для сопротивления, убили, — и лошадей привели, и продовольствие привезли в двух повозках — первый транспорт отряда, — а главное, шесть молодых крестьян пришли в отряд добровольцами.

С этого дня бойцы отряда, который пока просто называли отрядом Салая, чуть ли не каждый вечер предпринимали вылазки в окрестные села, побывали в Тихоновичах, Бречи, Турье, Ивановке. Из Тихоновичей комиссар Негреев привел с собой семнадцать добровольцев. Был в группе командир Советской Армии Иван Куприков. В свое время его принесли с поля крестьянки. Подобрали почти мертвого, истекающего кровью, без сознания, насчитали у него двадцать одну рану. Ко времени появления Негреева в селе он уже мог ходить и попросился в партизаны. Была и молодежь…

Отряд наш креп, и через несколько дней мы отважились сделать налет на большое село Охрамеевичи — в двадцати пяти километрах рт нашего лагеря. Разведчики доложили, что там, в стане полиции, не меньше тридцати человек. Повел группу Кочубей. Ворвались в Охрамеевичи ночью, разгромили полицию, захватили лошадей, оружие, повозки, на рассвете провели в селе митинг — сошлось больше трехсот человек. С благодарностью крестьяне слушали сводку Совинформбюро, рассказ о положении на фронтах. А когда группа стала уходить, к ней присоединилось двадцать местных жителей.

Да, десятки людей пополняли партизанские ряды в каждом селе, но не надо думать, что все было просто и легко. С одной стороны, нарастало народное сопротивление, с другой — нарастала и ярость фашистов. Они зверствовали, никого и ничего не щадили. Из села Прибынь в наш отряд пришел Василий Иванович Погуляй. Дома остались мать, жена, трое детей: семья из пяти человек. На следующий день оккупанты прислали солдат за семьей — для расправы, но сельчане успели предупредить, и семья скрылась в лесу. А дом сожгли дотла. Многие семьи не успевали спрятаться… И все равно людей, рвущихся в партизанский лес, вражеские зверства не могли остановить. Останавливала кого-то трусость. Ну так для нее много не надо. А если уж кто отваживался идти в лес, в партизаны, то понимал — лес поможет победе и спасению тех, кто приблизит и встретит ее, победу.