По земле ходить не просто - [71]
Но иного выхода не было.
Андрей снял финского часового. Алексеев ворвался первым и бросил гранату, потом они пытались овладеть вторым дзотом, но скоро поняли: не удастся. Они оказались запертыми на маленькой высотке.
Восемь атак отбили с тех пор, но уже четвертые сут-. ки отрезаны от своих.
Николай положил голову на спаренный трофейный пулемет и задумался. Жаль товарищей. Алексеев перед самой смертью сказал: «А здорово у нас получилось, товарищ командир. Финны хотели нас потопить, а мы на них же насели. Я думал, мы погибли, а живем… Теперь не страшно. В жизни я всегда одного боюсь: оказаться беспомощным. Пусть хоть палка в руках — буду драться. Живым не сдамся».
Вот и нет Алексеева и Журбы…
Стало вдруг тепло и спокойно. На миг Николай увидел черемуху под окном отцовского дома. Там в детстве он ставил клетку-самолов для синичек. Однажды попался даже жулан…
— Коля, ты спишь?
— А-а?
Это Андрей, встревоженный долгим молчанием Николая, приполз к нему. Да, он засыпал и даже видел сон. Славный человек этот Андрей. И в таких условиях не унывает и старается подбодрить товарища.
— Нет, Андрюша, не сплю.
— Там внизу что-то происходит. — Атака? С нашей стороны?
— Не похоже. По-моему, финны уходят под прикрытие этой дуры, — кивнул головой Андрей в сторону голой высотки.
— Хорошо. Если мимо пойдут, будем бить до последнего патрона. Ты… понял меня? — спросил Николай, глядя в упор в покрасневшие от бессонницы и усталости глаза Андрея.
— Понятно. Будем бить до последнего… — Как у тебя с ногами? Не мерзнут? — Теперь не мерзнут.
— Это плохо, Андрей, — встревожился Николай. — Очень плохо. Прыгай… Прыгай до тех пор, пока не заболят ноги. Приказываю! Требую! Слышишь, Андрюша?
— Есть! Есть!
Движения Андрея были вялые. Николай никогда не видел его таким. Это уже последняя степень утомления. Еще несколько часов, и он уснет.
Взошло солнце. Первые лучи его, пробиваясь сквозь вершины деревьев по ту сторону озера, легли на склон горы, где два человека, прижатые пулеметами и пушками к холодному снегу, вели борьбу за жизнь и победу.
Сильный взрыв у финнов заставил Николая оглянуться. Над дотом взлетел столб огня и беловатого дыма. Темные массы бетона, металла и земли, падая, дробно застучали.
— Взорвался! Взорвался! — закричал Андрей. — Наши взорвали! Ночью обошли.
В это время их окликнули по-русски:
— Эй! Кто там?
— Свои! Свои! — ответил торопливо Николай, увидев трех военных в маскировочных халатах.
— Кто?
Три человека с выставленными вперед штыками медленно поднимались в гору.
Потом, когда они вышли на дорогу, по которой двигались наступающие части, Андрей крикнул:
— Старшина! Казаков!
От группы людей, поднимавшихся в гору, отделились двое в шубах. Ожидая их, Николай и Андрей сели на снег.
— Спит, — услышал Николай голос Мухаметдинова и подумал, что это об Андрее. — Ну, теперь ничего. Теперь у своих…
Сознание помутилось. Он помнил только опушку леса. Казаков и Мухаметдинов, взявши его за руки, старались заставить бегать. Ноги почему-то очень отяжелели и волочились по снегу. Двое бойцов из батареи волокли Андрея.
Затем они вошли в темное подземелье. Их заставили выпить горячего чаю.
Николай уснул с куском мяса во рту и проспал шестнадцать часов.
Старая железная печка с изъеденной ржавчиной трубой гудела, как самовар. Звонко трещали сухие сосновые дрова. В избе стоял острый запах вареного картофеля, свежей сосновой стружки и разогретого столярного клея. Равномерно тикали стенные часы в почерневшем футляре. Из переднего угла доносилась песня матери — милая, как колыбельная в детстве, как сама мама.
— Спит? — спросил отец.
— Спит, — задумчиво ответила мать почти над самым ухом Николая.
Но он не спал. Свернувшись под отцовской шубой, он ждал, когда мать присядет к нему. Ему очень хотелось, чтобы она приласкала его, но голос ее все удалялся.
Заскрипел самодельный верстак, послышался стук деревянного молотка, шуршание ручной пилы. Николай знает: сейчас отец начнет строгать. Во время работы он сначала насвистывает, а потом запевает вполголоса:
Трубочка не дурна, Работа не своя, В память командира Досталась мне она.
Дальше пойдут слова о всадниках, которые несутся с обнаженными саблями, о выстреле, который свалил усатого командира, о трубке, которую солдат сунул за голенище сапога. Это самая любимая песня отца. Он всегда напевает ее во время работы.
И вдруг раздался протяжный сердитый свист, заставивший Николая вздрогнуть. Острая боль вонзилась в шею, и он открыл глаза. Низко над собой увидел сводчатый потолок; ранний голубоватый свет идет почти снизу; а сам он раскачивается, как будто на неудобных качелях.
«Что такое? Почему? — с тревогой подумал Николай, чувствуя, что ему не подняться. — В чем дело? Ах, да!..»
И он вспомнил…
Ельник… Пока, окончательно не рассвело и предметы еще сливались, ему удалось проползти до редких деревьев и притаиться за вывороченным корнем большой сосны. Где-то недалеко должна находиться огневая точка белофиннов, замаскированная в складках местности. Это она мешает продвижению саперов к большому доту.
Второй день искал Николай эту точку. Сегодня надо было во что бы то ни стало покончить с ней.
Это наиболее полная книга самобытного ленинградского писателя Бориса Рощина. В ее основе две повести — «Открытая дверь» и «Не без добрых людей», уже получившие широкую известность. Действие повестей происходит в районной заготовительной конторе, где властвует директор, насаждающий среди рабочих пьянство, дабы легче было подчинять их своей воле. Здоровые силы коллектива, ярким представителем которых является бригадир грузчиков Антоныч, восстают против этого зла. В книгу также вошли повести «Тайна», «Во дворе кричала собака» и другие, а также рассказы о природе и животных.
Автор книг «Голубой дымок вигвама», «Компасу надо верить», «Комендант Черного озера» В. Степаненко в романе «Где ночует зимний ветер» рассказывает о выборе своего места в жизни вчерашней десятиклассницей Анфисой Аникушкиной, приехавшей работать в геологическую партию на Полярный Урал из Москвы. Много интересных людей встречает Анфиса в этот ответственный для нее период — людей разного жизненного опыта, разных профессий. В экспедиции она приобщается к труду, проходит через суровые испытания, познает настоящую дружбу, встречает свою любовь.
В книгу украинского прозаика Федора Непоменко входят новые повесть и рассказы. В повести «Во всей своей полынной горечи» рассказывается о трагической судьбе колхозного объездчика Прокопа Багния. Жить среди людей, быть перед ними ответственным за каждый свой поступок — нравственный закон жизни каждого человека, и забвение его приводит к моральному распаду личности — такова главная идея повести, действие которой происходит в украинской деревне шестидесятых годов.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.