По заданию губчека - [73]

Краюхин привез из города Лагутина, Лобова и докторшу Флексер.

Чекисты на руках выносили детишек из приюта, рассаживали под стеной на траве. Раиса Михайловна командовала:

— Этого в лазарет! Девочку тоже!

Поседевшая голова ее тряслась от возмущения.

Лагутин подозвал Краюхина, приказал отвезти кухарку в губчека. У водителя под тонкими щегольскими усами нехорошо блеснули зубы.

Толстая кухарка, судя по всему, была дура набитая. Пережив недавний страх, очнулась, снова принялась орать, стращать всех тюрьмой.

Узкое лицо Краюхина побелело, он подтолкнул бабу в жирную спину и сказал мертвым голосом:

— Иди, иди!

Лобов внимательно посмотрел на него, шепнул председателю губчека:

— Нет, Михаил Иванович, я ее сам отконвоирую. Краюхин ее пристрелит, мол, при попытке к бегству. А тут дело серьезное, смотри, — сунул он какую-то записку.

Лагутин прочитал ее, вскинул потемневшие глаза:

— Где нашел?

— В мешке с крупой была. Вон, оказывается, кому эта гречка назначалась — Кулакову!

— Мы его по всему городу ищем, а он со всей своей бандой здесь прятался, в приюте. У детей, сволочи, последнее отнимали, — и Лагутин приказал обыскать дом.

В подвале чекисты обнаружили винтовки, револьверы, целый склад награбленного: одежду, драгоценности, куски мануфактуры, похищенные со склада на Пошехонской.

Кто-нибудь из банды мог появиться у Менделя, торговавшего ворованной мануфактурой. Жил лавочник в самом центре города, возле театра, подъезд выходил на Казанский бульвар. В таком месте наблюдение за домом вести было трудно: всё на виду. Вызвать Менделя и допросить — вдруг об этом узнают те, кто с ним связан? Арестовать тоже нельзя — сразу стало бы известно всему городу.

Решили сделать иначе — отправили Тихона и Сергея Охапкина на Мытный рынок. Возле лавки Менделя ничего подозрительного они не заметили. Вечером, когда он запер дверь и ставни лавки, пошли за ним. Солнце уже катилось по крышам, но жара не сникла, Тихон и Охапкин прели в непривычных и тесных чесучовых костюмах.

Перед самым домом Тихон обогнал лавочника и свернул в подъезд. Когда Яков Осипович остановился у двери своей квартиры, Тихон вышел из-за лестницы, сказал вполголоса:

— Я из губчека, вот удостоверение. Надо поговорить.

— О чем? — вздрогнул Мендель.

— В подъезде такие вопросы не обсуждают. Кто у вас в квартире?

— Только жена, — слабо вымолвил лавочник, подозрительно всматриваясь в раскрытое чекистское удостоверение, потом — в лицо подоспевшего Охапкина, решительный вид которого напугал его еще больше.

— Это наш сотрудник, — успокоил Менделя Тихон. — Открывайте дверь — и ни слова лишнего.

Лавочник не сразу попал ключом в замочную скважину. Из комнаты донесся густой женский голос:

— Удачный был день, Яков?

— Я не один, Инна, — напряженно выговорил Мендель. — Ко мне товарищи пришли.

В прихожую выкатилась коротконогая полная женщина, удивленно и придирчиво оглядела чекистов.

— Добрый вечер, Инна Борисовна, — широко улыбнулся ей Тихон. — Мы с вашим уважаемым супругом некоторым образом компаньоны, кое-что привезли ему из Москвы. Как мудро говорилось в доброе старое время: мы — вам, вы — нам.

— Вечно ты, Яков, пугаешь — у меня от одного слова «товарищ» по спине мурашки бегают. Проходите в столовую, я что-нибудь приготовлю перекусить, — засуетилась хозяйка.

— Ради бога, не беспокойтесь, — поспешил отказаться Тихон. — Мы только что из трактира. Цены бешеные, но прилично поесть можно… Нам необходимо уединиться с Яковом Осиповичем, сами понимаете: торговое дело сложное, деликатное.

— Понимаю, все прекрасно понимаю, господа, Яков, веди гостей в кабинет, я вам мешать не стану.

В кабинете, стены которого были увешаны фотографиями многочисленных родственников Менделей с такими же упитанными и хитрыми физиономиями, хозяин, усадив чекистов на диван, опустился в кресло.

— Слушаю вас, господа… Я хотел сказать — товарищи, — поправился он. — Чем моя скромная персона заинтересовала ваше строгое ведомство?

— Интерес у нас к вам законный, — заверил его Тихон. — Вы продаете отрезы мануфактуры, которые похищены со склада на Пошехонской. Установлено, что склад ограбила банда Кулакова.

— Никакого Кулакова я не знаю! — с головой вжался в кресло Мендель. — Мануфактуру купил с рук на Мытном.

— Советую говорить правду. Логово Кулакова в Полушкиной роще мы нашли, в подвале — куски той же мануфактуры.

Мендель съежился, по уверенному тону Тихона, видимо, заключил, что арестована вся банда. И больше запираться не стал, торопливо заговорил:

— Не хотел я с этим бандюгой связываться, меня заставили… Пришел один человек, Струнин, передал привет от моего бывшего компаньона Клейкина. Еще до мятежа я задолжал ему крупную сумму. Признаться, думал, его и в живых нет, а он объявился в Уфе. Струнин сказал, что долг мне простится, если я буду оказывать им мелкие услуги. Дела у меня шли из рук вон плохо, вернуть долг Клейкину было не под силу. И я согласился.

— В чем состояли ваши обязанности?

— По одному паролю я должен был передавать письма, которые мне приносили беспризорники, по другому — направлял людей к Бузняку, заведующему приютом в Полушкиной роще. Первым пришел Кулаков. Через неделю он вдруг заявился ко мне домой и предложил продать несколько кусков мануфактуры, выручку — пополам. Я и подумал: получу крупный куш, верну долг Клейкину — и порву со Струниным. Да и какой дурак от выгоды отказывается?