По заданию губчека - [65]

— Жалеть будете вы, что защищали злостных контрреволюционеров!

— Я доложу товарищу Троцкому, что немотивированными арестами ты парализуешь деятельность штаба, играешь на руку врагам, наносишь вред обороне республики! — уже у дверей пригрозил Малинин, натягивая на лысую голову суконный картуз.

Сразу же из кабинета Лагутина «защитники» Дробыша направились в губком партии. Вечером председателя губчека вызвал к себе товарищ Павел. Отношения между ними всегда были теплые, доверительные, но на этот раз в голосе секретаря губкома Лагутин почувствовал тревогу.

Коротко рассказал, как была разоблачена группа Дробыша: о внедрении Вагина, о штабс-капитане Бусыгине, о складах оружия, найденных в городе после допросов арестованных. Все эти факты постепенно переубеждали товарища Павла.

— Малинин говорил, против Дробыша нет прямых улик, Так ли это? — спросил он.

— Списки заговорщиков мы нашли у него в квартире, а не в карманах убитого Поляровского. Какие еще нужны улики?

— Почему никто из арестованных не назвал Дробыша руководителем подпольной организации? Ты мне вот это объясни.

— Дробыш предвидел вероятность провала и наладил строжайшую конспирацию. Июльский мятеж многому научил не только нас, но и местных контрреволюционеров — они стали действовать изворотливей, хитрей. О том, что он руководитель, знали только трое заговорщиков — Ляхов, Смолин и Гусицын. Но они стоят за него горой, все валят на Поляровского.

— А этот раненый парень, твой сотрудник? Он может сейчас дать показания против Дробыша?

— Состояние его очень тяжелое.

Товарищ Павел задумался, бросил на Лагутина быстрый, строгий взгляд и решительно произнес:

— Хорошо, я позвоню председателю Ревтрибунала, чтобы он утихомирил Малинина, дал тебе возможность закончить следствие. Думай сам, как изобличить Дробыша, чтобы у Троцкого и других не осталось сомнений в его предательстве.

Из губкома Лагутин вышел успокоенный, факты убедили партийного секретаря, что чекисты действовали правильно.

На другой день из Рыбинска вернулся начальник иногороднего отдела. Лагутин рассказал ему последние новости, добавил:

— Если Троцкий будет настаивать на освобождении Дробыша, придется подключать к следствию поручика Перова.

Лобов положил на стол несколько исписанных страниц:

— Не надо, Михаил Иванович. Дробыш сам себя разоблачил.

— Что это? — склонился над бумагами Лагутин.

— Инструкции рыбинским заговорщикам, написанные собственноручно полковником Дробышем. Нашел у руководителя рыбинского подполья капитана Есина.

— Знакомая фамилия.

— Есин — участник июльского мятежа Рыбинске. Тогда удалось скрыться, потом по фальшивым документам устроился в уездную милицию.

— Вспомнил. Его отряд брал Коммерческое училище, где должен был разместиться их штаб.

— Там все было подготовлено к новому восстанию, — продолжил Лобов. — Даже день назначили — десятое мая. План, судя по этим инструкциям, был тот же, что и в июле восемнадцатого, — начать сразу в Ярославле и Рыбинске с одновременным наступлением интервентов с севера.

Прочитав инструкции, Лагутин сказал:

— Теперь Малинин и Польских мигом угомонятся. Готовился новый мятеж, а они заговорщиков выгораживают.

— Может, заодно с Дробышем?

— Вряд ли, действуют они грубо и непродуманно. Вероятней всего, они просто пешки в чьей-то игре. Того же Троцкого. В любом случае теперь можно передавать дело в Ревтрибунал. Против таких фактов возразить будет нечего.

Лобов в сомнении произнес:

— А может, оставить эти бумаги про запас?

Лагутин посмотрел на начальника иногороднего отдела недоуменно. Тот объяснил:

— Если за Малининым и Польских стоит председатель Реввоенсовета, то их сейчас, в запале, никакие доводы не остановят. И Лев Давыдович при его раздутом самомнении свою ошибку с Дробышем не захочет признать. Значит, главное сражение нам дадут впереди. Вот на тот случай и припасти инструкции Дробыша. А заодно посмотреть, как его защитники дальше будут действовать, как проявят себя.

Лагутин с сожалением сложил инструкции в отдельную папку — доводы начальника иногороднего отдела показались ему вескими.

— Убедил, Андрей Николаевич, — вздохнул он. — Обидно только: защищаем Советскую власть, а перед тем же Троцким юлить приходится.

— Не пойму, что он за человек. Почему возле него столько всякой дряни?

— Время покажет.

— Оно, время, всему оценку даст, — согласился Лобов.

Они не договаривали, хорошо понимая друг друга.

Лобов спросил председателя губчека о Бусыгине.

— Арестованный адвокат Нагорный признался: штабс-капитан часто ночевал у его сестры в Хожаеве. Послали туда наряд чекистов, но Бусыгин так и не появился там. Нюх у него прямо собачий.

— Скрывается в городе?

— Кто знает. Между ним и Дробышем не было полного согласия. Полковник осторожничал, старался оттянуть мятеж до подхода интервентов. Штабс-капитан действовал наглей, говорил Нагорному, что в городе есть люди, хоть сейчас готовые к восстанию, что за Волгой собираются отряды из бывших офицеров и дезертиров. С одним из таких отрядов вы с Тихоном перестреливались на Гурылевском хуторе. Возможно, Бусыгин опять в лесах. Так или иначе, но кроме группы Дробыша он поддерживал связи еще с какой-то организацией…