По Японии - [31]

Мы славные шахтеры Миикэ!

Мы не боимся репрессий!

Мы ведем борьбу,

Чтобы сломить врагов,

Чтобы укрепить мир на земле!

Со всех концов в Миикэ приезжали шахтеры, рабочие, крестьяне, служащие. Приезжали для того, чтобы выразить борющимся свою поддержку, сочувствие, встать хотя бы на короткое время с ними в один строй. Свыше 500 тысяч человек с такой миссией солидарности побывали за это время в Миикэ.

В Миикэ шли письма, телеграммы со всех концов Японии, из многих стран мира. Был объявлен сбор средств для бастующих. В фонд помощи Миикэ было внесено 600 миллионов иен от Сохё, около 70 миллионов от крестьян и рыбаков Японии, 27 миллионов иен прислали трудящиеся других стран. Большую помощь оказали советские профсоюзы.

Немалую роль в борьбе шахтеров сыграла Тамбукё — организация жен шахтеров. Извечные пролетарские традиции, родившиеся еще во времена первых революций в европейских странах, традиции героических жен коммунаров, нашли отклик и в Миикэ. Шахтерские жены в одном ряду с мужчинами отбивали налеты бандитов, стояли в пикетах, готовили еду для бастующих.

В мае — июне, когда обстановка в стране все более накалялась в связи с обсуждением «договора безопасности» в парламенте, обострилось положение и в Миикэ. Шахтеры были вместе со всей Японией, требующей запрещения соглашения, ведущего к милитаризации. Два лозунга плыли рядом, качаясь над шахтерскими касками: «Поддержку борьбе Миикэ!», «Не допустим ратификации договора безопасности!».

В июле компания Мицуи, стремящаяся любым путем добиться возобновления работы на шахтах, обратилась к правительству за помощью.

В город Омута, центр угольного района на Кюсю, были стянуты полицейские силы. Одновременно на помощь бастующим прибыли делегаты различных демократических организаций страны — всего к середине июля в Миикэ приехало сто тысяч рабочих. У шахт проходил оборонительный рубеж — по одну сторону были нагромождены броневики, машины с боеприпасами, ящики со слезоточивыми бомбами, огромные белые полицейские мотоциклы — «отобаи» шеренгами перегораживали узкие улочки, по другую сторону стояли темные шеренги безоружных шахтеров. Над позициями противников с жужжанием и стрекотом фланировали вертолеты.

Правительство приложило все усилия, чтобы сорвать забастовку на шахтах Мицуи. И хотя шахтеры не сумели добиться полной победы, десять месяцев упорной борьбы не прошли даром для профсоюза шахтеров, для трудящихся всей Японии, они явились хорошей школой воспитания боевого классового духа, школой подготовки к новым боям.

В тех сражениях, которые сегодня ведут японские шахтеры, широко используются методы борьбы, найденные и проверенные во время длительной забастовки в Миикэ. Нам неоднократно случалось видеть, как в один и тот же день и час останавливались в городах разные предприятия и тысячи людей выходили на улицу. Не волны тайфуна, а «волны единых действий» — так назывались эти одновременные забастовки — захлестывали всю страну.

На лестницах министерства торговли и промышленности, куда нам однажды пришлось зайти, — молчаливая цепочка сидящих прямо на ступенях людей. К кабинету министра пробраться было немыслимо. Коридоры оказались заполненными все той же плотной цепью людей, вьющейся по лестницам всех этажей.

— Что здесь происходит? — спросили мы.

— Забастовка. Бастующие предъявили министру требования, подписанные тысячами людей. Забастовка в поддержку увольняемых шахтеров. Два дня вот так сидят на лестнице…

И министр два дня не мог выйти из кабинета.

Забастовки на несколько месяцев, дней, забастовка на сутки, на час-два в начале работы… Мало ли живого, действенного несет вихрь классового сражения — формы борьбы рождаются в самой борьбе.

И это тем более важно, что наступление на права шахтеров продолжается. Правительство сумело протащить в парламенте законопроекты об угольной промышленности. «Рационализация» на шахтах воплощается в жизнь. Увольняются не десятки, не сотни шахтеров — десятки тысяч! В декабре 1962 года в дни «волны единых действий» шахтеры выдвинули лозунг: «Не допустить увольнения 70 тысяч шахтеров!».

…Идут в Токио через всю страну молчаливые колонны шахтеров: шахтерские лампочки, белые повязки, стягивающие угольно-черные волосы, иероглифы на спинах — плакат обернут вокруг тела.

Где-то в Омута, Убэ и Тагава их товарищи спускаются в забои, чтобы, неделями не выходя из угольных штреков, бастовать вместе с теми, кто наверху начал сидячую забастовку.

…Идут шеренги в Токио. Идут, чтобы перед серым зданием в центре столицы начать голодную забастовку, идут, чтобы предъявить требования о запрещении «рационализации», о прекращении увольнения шахтеров, идут, чтобы их видела и поддержала вся страна.

«Борьба рабочего класса»… Что стоит за этими словами, мы почувствовали в разговоре с ребятами из Фукуока (о них я говорила раньше). Рассказывая о стычке шахтеров с полицией и штрейкбрехерами в Миикэ, один из них вытащил аккуратно сложенный лист серой бумаги. Это был очень беглый рисунок — молодой шахтер в азарте боя поднимает с земли кусок отливающего синевой каменного угля. Беспокойная скупая линия бежала по бумаге, очерчивая порыв молодого гибкого тела. Набросок был так выразителен, так жил отчаянной атмосферой схватки и вместе с тем был так знаком, что у меня невольно вырвалось: