По Японии - [22]

— Са-а! — только и мог выдохнуть мой знакомый мальчишка — бой, выскочивший из-за конторки и со всех ног бросившийся открывать мне лифт.

— Гарина-сан[7]! Вот ваши ключи! О-цукарэ сама дэсита! (Извините, что вас утомили!) — Это он извинялся за тайфун!

Но я не имела претензий к погоде. Вид у меня, конечно, был не блестящий, но зато я была горда тем, что хлебнула настоящего японского тайфуна. В платье, с которого текло и капало, я прошествовала в вылизанный до блеска, услужливо распахнутый розовый коробок лифта.

Но уж если быть точной — то, что я видела, было только началом тайфуна. Настоящее действие его я увидела час спустя по телевизору. Тайфун, шедший широким фронтом на Токио, вдруг сменил направление, и вся сила его обрушилась на Осака. От кадров, сменявшихся на экране, веяло ужасом: вырванные деревья, начисто разрушенные дома, засыпанные обломками, дымящиеся трамвайные пути с растерзанными маленькими вагончиками. Сухие цифры без всяких комментариев шли за этими кадрами. Беспощадная их объективность была самой яркой иллюстрацией — 260 человек убиты и ранены, разрушено 216 домов, снесена плотина, затоплен целый район.

Теле- и кинооператоры работали рядом с пожарными и спасательными командами. У тех и других на головах были белые широкие каски — труд их был одинаково опасен в зоне тайфуна. Защищая камеры и «юпитеры» от воды, они делали свое обычное дело, ибо телевизионные фирмы и кинокомпании были заинтересованы в том, чтобы как можно раньше, опередив других, выпустить на экран ленту о тайфуне. Это была не укладывающаяся в паши представления специфическая категория японского «обычного», хотя мы понимали, что и тут, рядом с человеческим несчастьем, рука об руку, не отставая ни на шаг, шла конкуренция.

И надо отдать должное мастерству операторов и работников телевизионных компаний, отснявших и выпустивших ленты на экраны буквально через два-три часа после начала тайфуна, — они были сделаны с профессиональным мастерством и блеском. Вся страна смотрела этот «фильм ужасов». Но нельзя было не задуматься над тем, что было бы гораздо меньше разрушений и жертв, если бы государство строило новые плотины и своевременно ремонтировало старые. Тогда бы не повторялась страшная история Нагои — огромного города, затопленного из-за того, что во время тайфуна рухнула плотина, давно нуждавшаяся в ремонте.

Тайфун бушевал почти двое суток.

Наши товарищи, ехавшие в Осака, лопали почти в эпицентр тайфуна. Поезд остановился в ущелье, и это спасло его, хотя и здесь вихрями, метавшимися между гор, так швыряло и качало вагоны, что в течение суток запертые в этой воющей трубе голодные и невыспавшиеся люди пребывали в величайшем напряжении, ожидая каждую минуту катастрофы.

Но прошел тайфун, и, едва улеглись его свирепые потоки, вышли на улицу люди, расчищая завалы, восстанавливая плотины и дома, воссоздавая с величайшей точностью все, что было раньше.

И это было похоже на длительное единоборство, на нескончаемый спор, который ведется веками и тысячелетиями между необузданными силами природы и маленьким человеком, у которого всего лишь две руки и которого любой из вихрей тайфуна может легко сломать, как соломинку.

И все же… Проходят тайфуны, землетрясения или цунами, страшная, изуродованная земля, как гримаса дракона, остается за ними. Но спор не закончен. Человек еще не сказал своего последнего слова. Он поднимается. Разметаются руины, залечиваются раны, отстраиваются города. И не было еще случая да, вероятно, никогда и не будет, чтобы последнее слово не осталось за человеком. Страна, носящая с древности прекрасное имя «страны восходящего солнца», дает нам в этом никогда не умирающие примеры.

Не вбить колья в наши сердца!

Как-то в метро на одной из скамеек у края платформы мы заметили два белых листка. Оказалось, это листовки против американских баз на японской земле. Чьи-то бесстрашные руки разбрасывали эти белые листочки, ежеминутно рискуя быть стиснутыми полицейскими браслетами. Тем не менее белые листочки с красными и черными иероглифами встречались нам не раз во время поездок по стране.

Один из них мне запомнился более других. Он начинался с любопытного разговора с читателем.

— Что ты думаешь о своей стране? Это суверенная, независимая держава?

— Да, — ответишь ты, — Япония одна из сильнейших стран мира, у нее есть конституция и правительство, государственный флаг и национальный гимн, она член ООН.

— Все это так. Ну, а как совместить это с иностранными базами на японской земле? Базы — это японская территория, не принадлежащая японцам, это чужая армия и флот, чужие самолеты, вспарывающие постоянным ревом тишину японского неба, чужая речь и обычаи, бесцеремонно разместившиеся у тебя дома…

Действительно, Сан-францисский мирный договор, подписанный 8 сентября 1951 года между Японией и США, провозгласил Японию суверенным государством. Но в тот же день был заключен «договор безопасности» — военное соглашение между США и Японией. Оно позволяло американцам держать в стране свои войска, создавать любое количество военных баз.

Народ Японии не смирился с судьбой, приготовленной ему американской военщиной по договоренности с японской реакцией. В течение десятилетнего существования «договора безопасности» шли бесконечные сражения, стычки между крестьянами, защищавшими свои крошечные поля, и американскими солдатами, превращавшими их в полигоны.