По всему свету - [8]

Я как-то не задумывался над тем, почему она большую часть дня проводит в камышах на краю озера, пока не добрался до этого уголка и не обнаружил причину: на болотной почве лежала аккуратно сплетенная из водорослей подстилка, а на подстилке — четыре круглых желтоватых яйца в шоколадную и бронзовую крапинку. Видно, птица уже давно насиживала их, потому что спустя два дня я застал гнездо пустым, а через несколько часов увидел, как мамаша выводит в мир своих отпрысков на первую прогулку.

Выйдя из камышей на кувшинки, якана остановилась и оглянулась назад. Тотчас показались четыре птенца — четыре шмеля-переростка, одетые в золотисто-черный пух. Тоненькие длинные ножки казались нежными, как паутина. Малыши следовали гуськом за родительницей, соблюдая дистанцию в один лист, и

терпеливо ждали, когда она останавливалась, чтобы проверить дальнейший путь. Они были такие крохотные и такие легкие, что соберись все четверо на одном листе размером с мелкую тарелку, он вряд ли качнулся бы под их весом. При виде выводка кайман, естественно, удвоил усилия, но якана была крайне осмотрительной мамашей. Она ходила с выводком у самого берега, и стоило кайману направиться в их сторону, как малыши тотчас исчезали в воде, чтобы мгновением позже, словно по волшебству, возникнуть на суше.

Кайман использовал все известные ему приемы: то старался незамеченным подобраться возможно ближе, то устраивал засаду. Нырнет под зеленый ковер и всплывает так, чтобы только нос и глаза выглядывали среди водорослей. И терпеливо ждет в такой позе. Иногда он залегал в воде у самого берега, очевидно рассчитывая перехватить птиц в начале их пути. Целую неделю упражнялся он в изобретательности, но лишь однажды был близок к успеху.

В тот день кайман провел знойные полуденные часы, лежа на виду посреди озерка и медленно поворачиваясь, чтобы следить, что происходит вдоль берегов. Под вечер он направился к окаймляющим берег водорослям и ухитрился схватить лягушонка, который сидел на кувшинке, греясь на солнышке. Подкрепившись, кайман взял курс на пестрящий мелкими цветками зеленый плавучий ковер и нырнул. Полчаса я тщетно искал его взглядом по всему озерку, прежде чем сообразил, что он, должно быть, укрылся под водорослями. Навел в ту сторону бинокль, и, хотя плавучий ковер площадью не превосходил обыкновенную дверь, прошло целых десять минут, прежде чем я рассмотрел каймана почти в самом центре этого клочка зелени. Он всплыл так, что плеть растения с гроздью розовых цветочков легла ему на лоб как раз между глазами. Напоминающее нарядную весеннюю шляпку украшение придавало ему несколько игривый вид, зато служило превосходной маскировкой. А еще через полчаса на сцену вышла семья яканы, и драма началась.

Мамаша, как всегда, внезапно появилась из камышей, грациозно ступила на листья кувшинок и остановилась, чтобы позвать своих отпрысков. Птенцы высыпали следом за ней, будто причудливые заводные игрушки, и терпеливо замерли на широком листе, ожидая дальнейших указаний. Родительница не спеша повела их дальше, руководя кормлением. Заняв удобную позицию, наклонится, захватит клювом край соседнего листа и загибает вверх, обнажая нижнюю сторону, облепленную полчищами личинок, пиявок, улиток и мелких рачков. Птенцы окружали мамашу и принимались энергично работать клювиками.

Очистят снизу лист от съедобной мелюзги — переходят к следующему.

Очень скоро я обнаружил, что родительница ведет свой выводок прямо туда, где укрылся кайман, и вспомнил, что маскирующая его зелень — любимое охотничье угодье яканы. Мне уже доводилось наблюдать, как она, стоя на листе кувшинки, извлекает из воды запутанные клубочки нежной папоротниковидной водоросли и вешает их на кувшинку, чтобы малыши могли полакомиться обитающими на зеленых стебельках полчищами крохотных организмов. Я не сомневался, что якана и на этот раз, как это всегда бывало до сих пор, своевременно заметит каймана и оставит его в дураках, но, хотя она поминутно останавливалась, чтобы осмотреться кругом, выводок неуклонно приближался к засаде.

Я стал в тупик. Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы кайман сожрал якану или ее птенцов. Но как ему помешать? Похлопать в ладони? Так ведь якана слишком привыкла к шуму, производимому людьми, и не обратит на это никакого внимания. Подобраться к ней поближе — пустая затея: драма разыгрывалась на другом конце озера, меньше чем за десять минут не подоспею, а тогда будет слишком поздно, потому что каких-нибудь пять-шесть метров отделяют жертву от охотника. Кричать бесполезно, камень не добросишь… Оставалось сидеть, таращась в бинокль, и твердить себе, что, если этот проклятый кайман только дотронется до моих любимцев, я выслежу его и казню. И тут я вспомнил про ружье.

Конечно, стрелять по кайману на таком расстоянии было бессмысленно: пока дробь долетит туда, она рассеется, и на его долю в лучшем случае придется несколько дробинок, зато я рискую убить тех самых птиц, которых хочу спасти. Но ведь якана, насколько мне известно, никогда не слышала ружейного выстрела… Стало быть, выстрел в воздух может испугать ее и заставить увести свой выводок в безопасное место. Я метнулся в хижину, схватил ружье и минуту-другую лихорадочно соображал, куда я мог засунуть патроны. Наконец зарядил ружье и поспешно вернулся на свой наблюдательный пункт. Зажав приклад под мышкой, так что стволы смотрели в землю, я другой рукой поднес к глазам бинокль, чтобы удостовериться, что не опоздал.