По воле твоей - [204]

— Не верю тебе, князь Роман, — жестко сказал Всеволод Юрьевич. — То, что ты изменник, мне доподлинно известно.

Надежда на лице князя Романа угасла, оно сразу постарело, на великого князя будто глядел из прошлого старый заклятый враг — князь Глеб. Если у Всеволода Юрьевича могли оставаться какие-то сомнения, то сейчас они исчезли.

— Как ты мог, князь Роман, так отплатить мне за все? — спросил он, брезгуя смотреть на раскисшее лицо Романа. Ешь мой хлеб и против меня же козни строишь? Я терпеть этого больше не буду!

Он еще раз окинул взглядом схваченных князей и добавил уже устало:

— В цепи их всех. Отвезти во Владимир. Дружину их разоружить. Кто сопротивляться станет — убивать на месте.

И сел на лавку рядом с Константином, глядя, как выводят князей. Глеб и Олег Владимировичи тоже суетились, помогая дружинникам. Их самих никто не пытался вязать — значит, они не были виноваты перед великим князем.

Когда князей увели, Константин, не решаясь ни о чем спрашивать у отца, тоже собрался уходить. Но великому князю не хотелось пока оставаться одному.

— Посиди со мной, князь Константин, — не то попросил, не то повелел он. Впрочем, это было одно и то же. — Разбросали тут все. — Великий князь оглядел, разгромленный стол. — Ну, ладно, после уберут. Что скажешь, сын? Видел, какие изменники бывают?

— Позволь, батюшка, тебя спросить. То, что они к врагу хотели перейти, — это твой боярин тебе сказал?

— Не только он. И другие доносили. А что? — с подозрительностью посмотрел Всеволод Юрьевич на сына. — Думаешь — навет на них?

— Тебе виднее, батюшка.

— То-то, что виднее. Тебя, князь Константин, еще на свете не было, а эта порода уже меня извести мечтала — Глебовичи-то. Им верить ни в чем нельзя. Как они друг дружку-то сами не перерезали?

— Теперь, значит, на Киев без них пойдем? — спросил Константин.

— А мы не пойдем на Киев, — ответил великий князь. И, видя, что в глазах сына опять появилось удивление, пояснил: — Самые страшные враги, сынок, не те, что далеко, а те, что рядом. То, что мы Глебовичей взяли, — это полдела. Гнездо-то их целое осталось. — И закончил: — Мы, князь Константин, завтра на Рязань двинемся, на Пронск.

И тут Константин понял, почему Добрыня Юрятич так просил не брать его с собой в поход. Он больше ни о чем не стал спрашивать великого князя, отговорился тем, что хочет спать, поклонился отцу почтительно и ушел к себе.

Решение великого князя изменить цель похода удивило войско, но возражать никто не стал. Дружине было, в сущности, все равно, где воевать, на Рязанской земле даже предпочтительней, потому что ближе к дому, да и добычи можно было там взять гораздо больше, чем в разоренных днепровских землях. Бояре же и воевода сочли за лучшее промолчать, а многие открыто высказывали одобрение, громко восхищаясь проницательностью и мудростью государя, сумевшего разглядеть хищников в стаде своих подданных. Немногочисленная дружина Глебовичей частично была разоружена, частично перешла под знамена великого князя. Самих же Глебовичей ночью погрузили, окованных цепями, на телеги и увезли во Владимир. Через день объединенное войско выступило.

Осадили Пронск, встретив неожиданно сильный отпор. Бывший князь пронский Михаил, зять Чермного, удрал к тестю, чем подтвердил, что Глебовичи имели связь с врагом. Но покинутый Михаилом город стал оборонять князь Изяслав Владимирович, родной брат Олега и Глеба Владимировичей, которые, изобличив дядю Романа, присоединились к войску великого князя, желая наказать зло. На приступ владимирской дружины Пронск ответил так ожесточенно — и стрелами, и камнями, и даже смолой, — что вынуждены были возле мятежного города задержаться надолго.

Великий князь злился. Неудачи выводили его из себя, и он каждый день велел повторять приступ. И каждый новый приступ оказывался неудачным; дружинники великого князя не могли взять стен, не могли пробить ворота, окрашивали стены своей кровью, падали везде, куда могла достать стрела или долететь копье из осажденного города. Стан наполнился ранеными, многих даже пришлось отвозить во Владимир, чтобы им хоть умереть и быть похороненными на родной земле.

Великий князь не в первый раз стоял под Пронском, да и многие знали про заветный ключ к взятию города — воду. Хотя покойный князь Глеб и выстроил свой город на очень выгодном и удобном для обороны месте, но не учел одного; в Пронске не оказалось ни одного колодца, ни одного источника. Князь Глеб строил город, чтобы сражаться в нем против великого князя, укрывать за стенами дружину, держать в городе запасы на случай войны. А о воде-то и не подумал. Пришлось строить водопровод от речки Прони. По деревянной трубе, закопанной в землю, в Пронск и поступала вода.

Достаточно было перекрыть эту трубу, что великий князь и приказал сделать. Конечно, полазили по реке, поискали заросшую землей, илом и водорослями трубу. Но в конце концов нашли и забили ее деревянной пробкой, обмазав глиной.

Уже через несколько дней начались ночные вылазки из города. Открыв потихоньку ворота, жители пробирались к реке, жадно напивались сами, наполняли водой принесенные с собой сосуды, нечаянным звяком поднимая переполох в стане великого князя. Выяснив причину таких ночных беспокойств, Всеволод Юрьевич велел на ночь выставлять у ворот Пронска охрану.