По воле Посейдона - [44]

Приближаясь к главному городу — он лежал на восточном берегу острова, примерно в сорока стадиях от материка, и тоже назывался Хиос, — «Афродита» прошла мимо храма Аполлона рядом с рощицей, потом мимо маленькой гавани Фаны и наконец мимо окруженного колоннами здания на берегу.

Указав на это здание, Диоклей сказал:

— Вон там святилище морского бога, шкипер.

— Знаю. Я в нем уже бывал, — ответил Менедем.

Келевст кивнул, нимало не смущенный тем, что вздумал учить капитана. Как любой моряк, он хотел убедиться, что клятва Посейдону будет выполнена.

Город Хиос мог похвастать очень внушительной гаванью.

— Интересно, на сколько военных галер она рассчитана? — спросил Менедем.

— Если говорить о триерах, я бы сказал, что штук восемьдесят здесь поместятся легко, — ответил Диоклей. — Но вот больших судов, которые строят теперь, войдет меньше.

Соклей на юте указал на солнце, все еще стоявшее высоко на востоке.

— Мы быстро добрались, — заметил он. — Так что еще успеем заняться сегодня кое-какими делами.

— И все-таки, если бы волны не вышибали нам зубы всю дорогу от Самоса, мы шли бы еще быстрей, — заметил Менедем. — Однако такая погода чаще всего и бывает в это время года. Что касается дел, тебе придется начать их без меня. Я прежде всего собираюсь пойти в храм Посейдона и принести ему жертву в благодарность за то, что он доставил нас сюда целыми и невредимыми.

— Что ты хочешь ему пожертвовать? — осторожно осведомился Соклей.

— Я думал о ягненке, — ответил Менедем, и Соклей облегченно вздохнул.

Владыка моря и колебатель земли, Посейдон был еще и богом лошадей, которых иногда приносили ему в жертву. Такое, однако, могли позволить себе только очень богатые люди. Менедем вполне мог решить пожертвовать Посейдону коня, если бы они благополучно пережили настоящий шторм, но бог не заслужил такого огромного вознаграждения лишь за то, что помог торговой галере пересечь море, пусть и неспокойное, но не такое уж опасное.

— Ну что же, ступай в храм, — сказал Соклей, — а затем встретимся у Аристагора, торговца вином. Я прежде всего повидаюсь с ним. Ну а потом уже решим, пойти ли поискать постоялый двор или провести еще одну ночь на палубе, слушая храп друг друга.

— Идет, — согласился Менедем.

В отличие от Самоса ни один македонский офицер не появился на пристани, чтобы допросить команду «Афродиты». Так как другие южные острова прикрывали Хиос от базы Птолемея на Косе, местный гарнизон мог не беспокоиться, что на него вдруг обрушится вражеский флот.

Менедем сошел на пирс и, удостоившись всего лишь пары кивков со стороны местных портовых рабочих и рыбаков, отправился в город.

Так же спокойно он вошел в город через южные ворота. Между Хиосом и святилищем Посейдона простирались оливковые рощи и зреющие хлеба; виноград, из которого делалось знаменитое хиосское вино, рос на возвышенных местах в северо-западной части острова.

Каналы доставляли к полям и рощам воду из многочисленных хиосских ручьев, потому что на острове не было ни одного источника, который заслуживал бы названия реки.

Храм Посейдона был окружен аккуратно подстриженными лавровыми деревьями. Жрец в белом, без единого пятнышка гиматии приблизился к Менедему, когда тот вошел на священную территорию.

— 'Обрый день. Чем я могу тебе помочь? — спросил он; как и на Самосе, на Хиосе было в ходу ионийское наречие.

— Мое судно только что прибыло в ваш порт. Я хочу пожертвовать Посейдону ягненка за то, что бог сохранил нас в пути. — Здесь Менедем куда явственнее ощущал свой собственный дорийский акцент, чем на Родосе, где все говорили точно так же, как и он сам.

— Я 'уду счастлив служить тебе, 'осподин, — ответил жрец. — Пойдем со мной, и ты сможешь 'ыбрать жертвенное животное.

— Благодарю, — сказал Менедем.

Он выбрал новорожденного ягненка, тычущегося в материнское вымя; овца издала печальный и гневный крик, когда жрец забрал у нее белоснежного детеныша.

— Позволь мне осмотреть его, чтобы убедиться — он 'ез изъянов.

Жрец тщательно изучил глаза, уши и копытца ягненка и кивнул.

— Посейдон примет его. — В мгновение ока он изменил тон с набожного на деловой. — Этот ягненок будет стоить тебе 'ве 'рахмы, 'осподин.

Менедем дал ему две родосские монеты. Жрец принял их без нареканий — Хиос и Родос чеканили деньги по одному стандарту, их монеты были немного легче афинских и куда легче эгинских. Жрец проворно обвязал веревку вокруг шеи ягненка и повел его к алтарю.

Помощник служителя принес чашу с водой. Менедем и жрец омыли руки. Как только жрец ритуально очистился, он побрызгал водой на ягненка. Потом жрец, Менедем и помощник жреца склонили головы и минуту молча молились. Ягненок заблеял, ему не нравились огонь, потрескивающий на алтаре, и пропитавший алтарь запах крови.

Помощник жреца осыпал немолотым ячменем ягненка, алтарь, жреца и Менедема. Жрец вынул из-за пояса нож, отрезал мягкий локон с головы ягненка и швырнул шерсть в огонь на алтаре.

Тут появились двое музыкантов — один с флейтой и второй с лирой — и начали играть, чтобы заглушить предсмертный крик жертвы. Помощник протянул жрецу топор. Жрец убил ягненка одним быстрым ударом, потом ножом перерезал ему горло. Помощник поймал кровь в серебряную чашу и побрызгал ею на алтарь.