По велению Чингисхана - [6]

– Ну, если вы не можете распорядиться собой, быстро найдутся те, кто станет распоряжаться вами…

– Ты говоришь так, брат, будто ты чужой, – встревожился Беге Хадагы, – ты ведь тоже наш…

– Разве?.. – чуть усмехнулся Бодончор. – Посмотри внимательнее на себя – и на меня…

– Прости, брат… – искренне засовестился Хадагы, – я за этим и приехал, просить прощения… И все остальные просят прощения и понимают вину перед тобой. Я приехал сказать тебе, чтобы ты возвращался… Каждый из нас, старших, выделит тебе твою долю…

Бодончор опять усмехнулся с тоской в глазах: мог бы он напомнить о том, что однажды братья уже выделяли ему «долю»… Но одиночество не лишило Бодончора гордости, а лишь добавило к ней великодушие:

– Пусть будет так. Я вернусь с тобой. Дадите долю – хорошо, а не дадите – и на том спасибо. Но одна просьба у меня есть. Племя, которое ты повстречал на пути… Оно многочисленно, но безродно. Всяк в нем живет по-своему, не подчиняясь никому. Это племя обречено так же, как обречен был на безродность и животную смерть я, оставаясь один. Помогите мне покорить его!..

Сразу же, после радости встречи и веселого пира, братья, вновь сплотившиеся дети Алан-Куо, решили напасть на жителей реки Тюнгкэлик.

Возглавил поход человек, знающий местность и заранее все обдумавший – Бодончор.

Новому военачальнику удалось взять тюнгкэлинцев, что называется, голыми руками: он захватил их спящими, когда даже караульных, опившихся архи, трудно было добудиться.

Так в один миг Бодончор из нищего одиночки превратился во владельца многочисленного люда и скота. Ни один из братьев теперь не мог с ним сравниться богатством!.. Он также понимал, что, хотят того они или нет, зависть даст о себе знать… Бодончор опередил ее, зловредную, отдал каждому из братьев их долю, считая победу общей. Братья были так рады, что наконец-то на самом деле выделили младшему его долю из числа исконных, преданных слуг. Таким образом, у Бодончора образовался круг подчиненных, на которых он мог опираться в управлении своенравными, не привыкшими к повиновению людьми.

Жизнь шла на лад: Бодончор крепко взял узды судьбы в свои руки. Но вновь и вновь приходилось ему поражаться и с изумлением открывать премудрости жизни: с виду все просто, а вот изнанка многообразна… Был гол, не имел ничего, кроме тени своей да верного сокола, считал, что одинокий человек не может быть свободным и счастливым, потому что находится в вечной службе у своего живота! Стал большим господином, а… разве можно быть свободным и счастливым, с утра до ночи, с ночи до утра занимаясь всеми и всем, только не собой?!

А тут еще народ такой, что кроме собственной прихоти да придури ничего знать не желает!.. Характер же не изменишь: думами овладеть несложно, а вот привычки, нравы веками не вымоешь!

И братья, и все вокруг советовали ему жениться, пытались сосватать невест. Бодончор и сам понимал, что надо, пора. Не лежала ни к кому душа. Приведут – и хороша, и умела, а… не нужна. Кто был нужен – он знал. И всех других он сравнивал с ней, вспоминая, как заходила она в воду, приподняв чуть подол… Полюбилась ему Адангха в дни тяжкие, смутные, когда белый свет казался черной ямой, а она так поддержала дух его своим игривым смехом… Помучился, помучился, а потом решил – зачем?! Отказался от всех родовитых невест, нашел среди подданных своих Адангху – была она к тому времени на сносях, но и это его не остановило, – да и сделал ее женой-госпожой.

Адангха хоть и жила среди тюнгкэлинцев, но взята была из доброго племени, а потому, когда пришла пора и она родила, сына назвали в память о материнском роде – Джарадарай. Внук Джарадарая – дед блистательного воителя Джамухи, состязавшегося в ратной славе с самим Чингисханом! Как знать, на какие высоты воинской доблести взошел бы Джамуха, если бы не сбивал с пути на пустое веселье и озорство его отзвук крови далеких предков…

Четыре брата, сыновья Алан-Куо, дали начало крупным родам.

Бэлгинэтэй – бэлгиниэты.

Бугунатай – бугунуоты.

Беге Хадагы – хадагы.

Букутай-Салджы – салджы.

От младшего же, Бодончора, пошли великие бурджугуты.

Семь сыновей внука Бодончора Менге-Тудуна расширили родовое древо так: от старшего из них, Хойду, пошли тайчиуты и бэсиуты; от Джодун-Ортогоя – оронгоры, хонгкотои, арыласы, сонгуты, хатыргасы, кэнигэсы.

Громадный Барылатай дал жизнь известным обжорам, рослым и крупнотелым барыласам.

Харандай основал род быдаа, которые пошли в своих предков тюнгкэлинцев привычкой к беспорядку и хаосу.

От одного из внуков Менге-Тудуна, горделивого и спесивого Наяхыдая, берет начало найахинский род, ни на йоту не растерявший в веках нрав своего прародителя.

Сын Хачыана, непримиримый упрямец Адархай Адаар – зачинатель рода хадаар, что означает грубый, ищущий причину для ссоры.

Два сына Начын-Батыра от его младшей жены Урутай и Мангытай дали степи великих воителей, мужественных и стойких урутов и мангытов.

Потомство Тумбуная-Сэсэнэ было величайшим из великих, сравнимым лишь с сиянием небесных светил. Его сын Хангыл-Хаган сумел объединить и возглавить всех монголов. Правнуку же Хангыл-Хагана Тэмучину, прозванному Чингисханом, суждено было объять своей дланью пол-Земли.