По ту сторону звезд. Книга 2 - [70]

– Что слышно о Грегоровиче? – спросила Кира, глядя на Вишала и Хва-Йунг.

Те покачали головами.

– Боюсь, никаких изменений. Физиологические показатели на том же уровне, что и вчера, – сказал доктор.

Кира не удивилась: если бы Грегорович пришел в себя, он бы не удержался от комментариев по поводу происходящего. Однако положение неутешительное. Она по-прежнему надеялась, что не причинила вреда корабельному разуму, когда проникла в его сознание с помощью Кроткого Клинка… вернее, с помощью Семени.

На голографическом экране снова появилось лицо Щеттер.

– Пора. Если мы подойдем ближе, эскорт «Потрепанного иерофанта» заподозрит неладное. Приготовьтесь к залпу.

– Вас понял, – ответил Фалькони. – Воробей?

– Минуту, сэр.

Где-то внутри «Рогатки» прозвучал глухой удар, и Воробей отрапортовала:

– Гаубица заряжена. Ракетные шлюзы открыты. Мы готовы атаковать.

Фалькони кивнул:

– Хорошо. Вы слышали, Щеттер?

– Да, капитан. Узел Умов переходит к финальной стадии операции. Передаю обновленные координаты мишени. Приготовьтесь к удару.

– Полная готовность.

По ту сторону R1 крейсер ОВК исчез во вспышке света. Кира вздрогнула и проверила название: «Хокулеа»[10].

– Бедные души. Да упокоятся они с миром, – сказал Вишал.

В штормовом убежище воцарилась тишина. Они ждали неизбежного, напряженно, истекая потом. Фалькони подошел к Кире и незаметно положил ей руку на поясницу. Ей стало легче от этого прикосновения, и она слегка откинулась назад, чувствуя кожей нежность его пальцев даже сквозь комбинезон и «скинсьют». Это отвлекло от мрачных мыслей.

В дополненной реальности появилось сообщение:

<Переживаешь? – Фалькони>.

Она беззвучно продиктовала ответ:

<Еще бы. – Кира>.

<Если выживем, нам нужно будет поговорить. – Фалькони>.

<Уверен? – Кира>.

Уголок его рта дернулся.

<Не обязательно. Но мне хотелось бы. – Фалькони>.

<Хорошо. – Кира>.

Нильсен задержала на них взгляд. Интересно, что первый помощник думает по поводу их союза. Кира вызывающе вздернула подбородок.

Раздался голос Щеттер:

– Начинаем атаку. Повторяю: начинаем атаку. Поджарьте их, «Рогатка».

Воробей загоготала так, что зарезонировали переборки корабля:

– Эй, кому жареных кальмаров?

2

«Рогатка» замедляла движение, приближаясь к «Потрепанному иерофанту» кормой вперед. Прожорливый факел ядерной смерти, пылающий в термоядерном двигателе «Рогатки», был направлен в сторону их основной мишени.

В этом было два преимущества. Во-первых, выхлоп двигателя помогал защитить «Рогатку» от лазерных лучей и боевых ракет, которыми их мог обстрелять флагманский корабль медуз и его эскорт. Во-вторых, энергии, излучаемой двигателем, тепловой и электромагнитной, было достаточно, чтобы сбить с толку почти любой датчик, направленный на их корабль. Термоядерная реакция проходила при температуре существенно выше, чем на поверхности любой звезды, излучение в реакторе было интенсивнее – ярчайший маяк в галактике.

Таким образом, расположенная по левому борту гаубица «Касаба», которую Воробей только что приготовила к залпу, была почти невидима на фоне бело-голубого свечения двигателя. И поскольку сейчас гаубица была обесточена, а ракета внутри нее холодна и неактивна, ракета продолжит движение прочь от замедляющейся «Рогатки», не привлекая нежелательное внимание.

– Четырнадцать секунд до взрыва, – отрапортовала Воробей.

Это время требовалось «Касабе», чтобы пролететь за их противорадиационным экраном и удалиться от «Рогатки» на безопасное (хотелось бы верить!) расстояние, прежде чем сдетонировать и выпустить луч ядерной энергии в «Потрепанного иерофанта».

Ни один вменяемый человек не стал бы взрывать бомбу настолько близко, а Кире все-таки хотелось думать, что все они вполне в здравом уме – за исключением Грегоровича. Противорадиационный экран должен был защитить их от наихудших последствий ядерного взрыва точно так же, как он защищал от опасного излучения термоядерного двигателя. Штормовое убежище тоже обеспечивало защиту. Основной риск представляли собой осколки. Если бы кусок ракеты попал в «Рогатку», он прошил бы корпус, словно пуля – папиросную бумагу.

– Десять секунд до взрыва, – сказала Воробей.

Хва-Йунг растянула губы и брюзгливо зашипела сквозь зубы:

– Похоже, настало время получить годовую дозу радиации.

Энтрописты, сидящие у стены, держались за руки и раскачивались.

– Пять… Четыре…

– Черт! Они разворачиваются! – воскликнула Щеттер.

– …три…

– Слишком поздно, – сказал Фалькони.

– …два…

– Цельтесь в…

– …один.

Кире выкрутило шею, когда маневровые двигатели резко отбросили «Рогатку» с ее траектории. Затем ускорение корабля возросло, должно быть до 2g, и Кира поморщилась от резкой перегрузки.

Не прошло и секунды, как «Рогатка» содрогнулась, и Кира услышала барабанную дробь осколков по корпусу.

На дисплее пылающий клин устремился в сторону «Потрепанного иерофанта». Корабль медуз уже наполовину развернулся, так что его двигатель перестал быть виден, и продолжал разворачиваться, повертываясь к «Рогатке» кормовой частью.

– Черт подери, – пробормотал Фалькони.

Кира с ужасом и восхищением наблюдала, как пламя плазмы лизнуло «Потрепанного иерофанта». Лфет и Узел Умов снабдили их точной информацией о том, где находился марковский двигатель. Лучший способ уничтожить корабль – пробить «Касабой» контейнер антиматерии. Иначе не было никаких гарантий, что «Касаба» убьет Ктейна.