По ту сторону звезд. Книга 2 - [23]

Нападут на Киру/Клинок, посмеют ли?

Стены, и нервюры, и вся структура станции сминались под ее/их хваткой. Они обрушили эту часть станции вокруг щита. Палуба прогнулась, но это не имело значения. Лишь бы найти больше пищи – больше металла, больше минералов, больше, больше, больше. Голод охватил Киру/Клинок – ненасытная, способная пожрать весь мир алчба.

– Кира!

Голос прозвучал словно с дальнего конца туннеля. Кто это? Она не узнала. Или ей было все равно. Другие, более важные дела поглотили ее/их внимание.

– Кира!

В отдалении она/оно чувствовали руки, ее/его трясли, пытались тащить. Разумеется, сдвинуть ее с места никто бы не мог: она/оно цеплялись крепкими, переплетенными волокнами.

– Кира!

Боль обожгла ее/их лицо, но такая легкая, отдаленная, что ею можно было пренебречь.

Боль повторилась. И в третий раз.

В некоторых ее/их частях зародился гнев. Она/оно посмотрели внутрь и наружу во всех направлениях, глазами наверху и глазами внизу и глазами все еще из плоти, и эти глаза из плоти увидели мужчину, стоявшего перед ней, – натужно-красного, орущего.

Он ударил ее по лицу.

Этого хватило, чтобы сознание Киры прояснилось на миг. Она резко выдохнула, и Фалькони сказал:

– Приди в себя! Ты так нас всех убьешь.

Она уже чувствовала, как сползает обратно в вязкую гущу Кроткого Клинка.

– Ударь меня еще раз, – попросила она.

Не сразу, но он выполнил ее просьбу.

Глаза Киры налились кровью, однако резкая боль в щеке позволила сосредоточиться на чем-то вне Кроткого Клинка и таким образом действительно прийти в себя. Не без борьбы: она как будто собирала фрагменты своего разума, выдергивая их из жадных протянутых рук, из волокон «скинсьюта» – сильных, отчаянно цепких.

Страх придал силы, которых недоставало Кире. Пульс зачастил так, что она чуть не грохнулась в обморок, но устояла и с каждым мгновением все полнее собирала себя. Одновременно она отзывала Кроткий Клинок, запрещая рушить стены и помещения станции. Сначала Кроткий Клинок противился, не желая расставаться со своим великолепным замыслом и отдавать то, что уже поглотил.

Но в итоге он повиновался. Кроткий Клинок тоже «пришел в себя», свернулся, ужался, восстановился, снова принял форму ее тела. Но все равно он был крупнее, чем ей требовалось, и стоило подумать об этом, как лишние нити, из которых состоял «скинсьют», усохли, обратились в прах. Поглощенные им вещества стали пылью.

Фалькони снова занес руку.

– Погоди, – сказала Кира, и он повиновался.

К ней вернулся нормальный слух: она расслышала свист вытекающего воздуха и в отдалении сирену, вопящую о разгерметизации. Этот сигнал тревоги заглушал все прочие.

– Что это было? – спросил Фалькони.

Кира покачала головой, все еще чувствуя себя не вполне восстановившейся.

– Ты пробила дыру в корпусе, еще немного – и мы бы все выпали в открытый космос.

Кира подняла глаза и вздрогнула, увидев прямо над ними тонкую, темную полосу – пустоту, проступавшую сквозь разрушенный потолок и несколько слоев разодранных палуб. Звезды летели над этой щелью – сумасшедший небесный калейдоскоп, несущийся с ошеломительной скоростью.

– Потеряла контроль над собой. Прошу прошения. – Она кашлянула.

Снаружи у защитного купола что-то изменилось.

– Хва-Йунг! – крикнул Фалькони. – Пора удирать. Кроме шуток.

– Айгу! Не дергайте меня.

Фалькони обернулся к Кире:

– Идти можешь?

– Думаю, да. – Навязчивое присутствие Кроткого Клинка все еще неприятно шевелилось в мозгу, но самосознание окрепло и не давало слабины.

Снаружи что-то гремело. А потом раздалось шипение с плевками, будто перетрудилась паяльная лампа. Внутри защитного купола появилось тускло-красное пятно, потом оно сделалось желтым, и почти сразу же в том тесном пространстве, где они находились, начала расти температура.

– Что это? – спросила Нильсен.

– Черт! – поморщилась Воробей. – Эти гады пустили в ход термокопье!

– Жар убьет нас, – предупредил Вишал.

Фалькони повелительно махнул рукой:

– Все в вагон!

– Я могу их остановить! – вызвалась Кира, хотя страх вновь охватил ее. Если она сосредоточит усилия на одной задаче и не позволит Кроткому Клинку разгуляться… Еще не договорив, она принялась обдирать пол внутри купола и пришлепывать эти куски к раскаленному кругу. Из-под плавящихся кусков пластика выбивался в щели дым.

– Брось это! Надо бежать! – крикнул Фалькони.

– Двери закройте. Я дам вам время.

– Прекрати ерундить. Марш в вагон! Это приказ.

[[Итари: Идеалис, пора уходить.]]

Медуза уже втиснулась в переднюю часть маглева, свесив щупальца по бокам.

– Нет! Я смогу их задержать. Скажите мне, когда вы…

Фалькони схватил ее за плечи и развернул к себе.

– Сейчас же! Я не собираюсь никого тут бросать. Пошла! – В свете плавящегося купола его голубые глаза казались яркими, словно два раскаленных солнца.

И Кира сдалась. Она оставила в покое купол и позволила Фалькони оттащить ее в вагон. Воробей и Нильсен с громким стуком захлопнули двери.

– Хочешь, чтоб тебя убили? – порычал Фалькони Кире в ухо. – Неуязвимой себя вообразила?

– Нет, но…

– Помолчи. Хва-Йунг, мы можем наконец лететь?

– Сейчас, капитан, сейчас.

Из центра докрасна раскаленного круга вырвалась струя жидкого белого металла – термокопье прожгло щит насквозь. Огненная струя двигалась вниз, медленно прорезая отверстие, в которое смог бы пролезть боец в бронескафандре.