По ту сторону зеркала - [49]

Не долго прошло времени; засовы снова защелкали, и на пороге появился тот же человек с выпяченной челюстью. Его сопровождали те же воины.

— Тхы и тхы! На выход! Живо — скомандовал он, тыкая на Росоэна и Орхея.

Маленькая Нарена зарыдала:

— Папа!

— Не плач дочка, мы скоро вернемся! — сказал он, успокаивая ее, и направился в сторону выхода. Росоэн последовал за ним. Они оказались во дворе; и хлев снова заперли. Орхей твердо спросил у главаря:

— Куда нас ведут?

— Молчать! Будете открывать рты, когда вам скажут! — рявкнул тот грубо.

Их привязали в центре двора к почерневшей от времени коновязи, старая дюжина воинов стала их сторожить. Вскоре из дома вышел субъект в длинном до земли черном плаще, лицо скрывал глубокий капюшон; и бесшумно, словно привидение, начал приближаться мелкими шагами к ним, но нежданно, остановился на пол расстоянии, будто спохватился. Постояв немного, он еще сильнее надвинул капюшон на лицо и приблизился к ним. Оказалось, лицо под капюшоном скрывала еще и тканевая маска, так же черная.

— Кто вы такие? — донеслось из ткани, и скорее проверяя, чем спрашивая. И странный шипящий голос показался Росоэну сильно знакомым.

— Торговцы из Лугайды! — заговорил Орхей.

— Торговцы… — повторил тот насмешливо. — А зовут, как?

— Велиак, а это мой сын Уллен.

— Велиак… Уллен… — субъект издал шипящий звук смеха.

Росоэн понял, что тот словам не очень-то и верит, а это чувство узнавания голоса, придало ему уверенности в этом. Он хотел вмешаться в «разговор», но подумал, что пусть пока с ним говорит Орхей, а сам стал усиленно перебирать память. И ему подумалось, что субъект походит на того человека, что он видел во время своего загадочного похищения: те же костлявые руки, та же бесшумная походка. И еще, это чувство холода, или… смерти?! Но только голоса тогда он не слышал. А сейчас он не видел лицо. Но в одном уверился точно — субъект имеет прямое отношение к Ферусу, а значит, теперь, он узнан. После этих мыслей у Росоэна по спине забегали мурашки.

Сверля глазами прислужника Феруса, Росоэн почувствовал под маской ответный, переполненной ненавистью, пронзительный и холодный взгляд. Взгляд смерти!..

— Этого запереть отдельно, в подполе дома! И чтобы волосок из него не упал! — прошипел субъект через мгновение, указывая на Росоэна. — И старшую дочь торговца вместе с ним. Всех остальных прикончить! — и субъект зашагал обратно в дом.

К великому ужасу и отчаянию молодого человека, неожиданно на затылок Орхея обрушили сильнейший удар палицей, тот качнулся в немом удивлении и беззвучно опустился, свиснув на привязанных руках. Голова его безжизненно заболталась, по ухе пошла алая кровь…

— МЕРЗАВЦЫ!.. — из глубины естества вырвался отчаянный крик Росоэна. Он в неистовом порыве бросился к другу, но лишь нелепо дернулся на месте: его удержали, скрутили руки за спину, на голову с силой накинули мешок и брыкающего потащили. Сквозь тканевую сетку, затуманенными глазами он видел как Орхея, взяв за ноги, куда-то заволакивали. Руки и голова его безжизненно мотались, оставляя кровавую полосу. Он смотрел на него, пока его самого не затолкали в подпол и заперли. Он кинулся на маленькое зарешеченное окно, попытался разодрать металл — тщетно; пробовал просунуть голову…

— НЕТ!.. — упал он, стеная.

…Отчаяние…

Дверь снова открылась, и к нему затолкали сопротивляющуюся Эмелину, та рухнула на пол, дверь захлопнули.

— Их убили! За что! — плакала она. Лицо полностью в слезах, на руках царапины и кровь — она дралась. Росоэн бросился к ней, помог ей встать. Она, всхлипывая, погрузилась в его объятия, и он крепко обнял ее, пытаясь хоть как-то успокоить выстраданную душу, но у него самого текли ручьями слезы. А слов успокоения он не находил.

Все кончено.

— Не плач!

Девушка подняла глаза.

— Их увели! Убивать! — простонала она. Ее глаза блуждали по глазам Росоэна, ища надежду.

Мысли Росоэна путались и слова ненависти вертелись вихрем. Нужных слов он так и не находил, смог лишь ответить тем, что сильнее прижал к себе девушку, и невольно прячась в ее волосах.

— Мы отомстим! — шепнул он ей. — Отомстим!..

Всю ночь они провели, прижавшись в углу на скамейке, оплакивая родных людей. Росоэн держал Эмелину за руки и как мог, успокаивал ее,…и себя. "Как же выбраться отсюда?" — терзал он себя от неисходности. — Как выйти и отомстить?" Все мысли, от которых, казалось, вот-вот лопнет голова, были бесплодными и нескладными. Почему так жестоко судьба играет с нами?

Надежд на спасение не было.

До утра их больше никто не тревожил, будто позабыли. Но это было не так, они надежно охранялись — за дверьми всю ночь болтали двое охранников, время от времени взрываясь противным хохотом, да и двор был не пуст — там всю ночь гудели подвыпившие кифийцы, а из-за окошка блистали отсветы большого костра, где, по-видимому, что-то жарили.

Где-то на рассвете снаружи послышалось какое-то смятение, обильно сопровождающее злыми выкриками и бранями на кифийском наречии, будто там что-то произошло. Были слышны и конский топот. Но потом все стихло, успокоилось. Выяснить причину Росоэну не удалось, несмотря на все попытки рассмотреть двор через окошечко, взору мешал ствол большого тополя.