По ту сторону воспитания - [11]

И хотя интерес к рисованию у Данички ещё оставался, но постепенно он трансформировался в полное самовыражение — бросать краски как попало и на что попало, набивать гвозди вверх ногами на подошвы. Этот способ рисования ему пришёлся по душе, и тому у нас много свидетельств.

Усовершенствовал он своё художественное самовыражение в наистарейшей школе Америки, «Гавернор Даммер».

Расскажу немного про такие изысканные школы Америки. При переезде из Хюстона в Бостон, предыдущая школа «Ст. Джонс» отыскала и рекомендовала для Данички четыре школы в окрестностях Бостона (две из них в соседних штатах) достойных для продолжения его обучения, чтобы он себя по–прежнему чувствовал избранным. Эти школы, как лицеи: в них дети учатся и живут, и только по уикендам забираются домой. Я вместе с Даничкой объехала все четыре посмотреть, подать документы и выбрать, вернее, не выбрать, а какая из школ выберет Даничку, предоставив ему большую стипендию. После визита в каждую из этих школ я плакала. Не потому, что нас там оскорбляли или плохо встречали, нет, совсем наоборот… — от потрясения. Я ничего подобного не видела в России нигде и никогда. Мой Ленинградский университет по красоте зданий не уступает таким школам, но по богатствам владений, он — как бедный родственник у этих миллионеров. Эти школы владеют пароходами, радиостанциями, стадионами, бассейнами, зданиями, домами, лесами, землями, церквями, часовнями, кухнями, кафетериями. Школы расположены в самых избранных по красоте местах: на берегах океанов, озёр, в садах и парках, с отдельными зданиями для каждого предмета, со всем, что только можно себе представить для приятного обученья. Я представить не могла не только того, что бывают такие изысканные места в природе для обучения, но и размер платы за это. Стоимость обучения и содержания ребёнка в год — годовая зарплата начинающего профессора. Мы выбрали «Гавернор Даммер» потому, что там дали стипендию семь тысяч долларов, и оставалось доплачивать «только» десять. Эта школа, расположенная на севере штата, на границе со штатом Нью Хэмпшир на берегу Атлантического океана, была основана чуть позже Гарварда губернатором Даммером, и в свои зарожденческие времена воспитывала студентов для лучших университетов — оканчивающие её прямым ходом шли в Гарвард. Со временем богатство стало вытеснять способности из школы, и в Даничкины времена редкая особь добиралась до Гарварда — все прямым ходом шли в бизнес. Мамы и папы учеников оставляли им такое хозяйство, что уже никакого смысла не оставалось участвовать в гонке соревнований и тем более заниматься физикой, математикой, нау–ками, которые полностью захватили безнаследственные иммигранты: китайцы и русско–еврейские ребята.

Итак, Даничка начал обучаться и жить в Гавернор Даммер. В первый год он жил с «рум–мэйтом» (соседом) Матом, а во второй год каждый школьник жил в отдельной комнате и Даничка тоже (чему до бесконечности завидовал мой муж Лёня, учившийся в Новосибирском университете и живший с «рум–мэйтами» до аспирантуры). На этом же этаже рядом с Даничкой жил их воспитатель и учитель, днём и ночью наблюдавший за детьми. Но не думайте, что это была жилплощадь учителя — это был его офис. Все учителя имели на территории школы дома, которые больше всего у меня и вызывали горечь сожаления — все мои родственники в России были учителями, но домов у них не было.

Я отклонилась от темы о художественном воспитании Данички. Для искусства, скульптуры, живописи, рисования в школе было отдельное здание новейшей постройки из стекла и бетона. Стеклянная крыша освещала всё помещение, в котором чего только не было!

Даничка забыл свои рисунки, и мы с ним зашли в этот художественный салон–помещение. Там никого не было, и я всё рассмотрела. Сколько света с потолка! Краски всевозможных видов и упаковок, в тюбиках, в банках, холсты, ватманы, аэрокисти–разбрызгиватели красок, разбрызгивающие тонкими и толстыми слоями эмали, два стола для шёлкографии, столы с присосками, столы с отсосками… Всё красиво стоит вдоль стен на столах и полках. Середину зала занимают мольберты. Постояв в изумлении, я взглянула на то, что висело по стенам, на готовую продукцию. Тряпки с приклеенными газетами, скомканные разрезанные фотографии, набитые на чучела, сделанные из лохмотьев картинки, перекрашенные вдоль и поперёк. Размалёванные уродливые башмаки… Ни одного следа обучения, ни света, ни тени. Порывы детей–самоучек?! Я спросила у Данички:

— Почему у вас такой ужас на стенах? Вы что‑нибудь рисуете?

— Мы самовыражаемся, — ответил Даничка и заулыбался.

— Вас чему‑нибудь обучают?

— «Она» сама не знает, как рисовать, — спокойно объясняет мне Даничка про учительницу живописи и рисования.

— А как же ёе взяли в школу преподавать искусство? — недоумевала я.

— Они (он имел в виду руководителей школы) тоже не умеют рисовать, и как они узнают, что она не умеет? — отвечает Даничка. — Она говорит: как хотите, так и делаете! Выражайте себя.

— Как автоматы!?

— Автоматы, мама, делают, что люди им говорят, а мы — что хотим! И автоматами брызгаем краску.

— В одной из русских юмористических книг кто‑то из героев, или сам Остап Бендер, делал картины из волос, мозаику из гаек, винтиков, костылей, бросал по холсту овёс из лукошка, а лошади художественно выедали и доводили картину до полного совершенства — оставался пустой холст. Ваша школа достигла уровня русского авангарда.