По ту сторону Нила - [138]

Им приходилось сдерживать себя, пока не окончился учебный год в Бедфорде. В Лондоне оба были на виду, а Аде, как наставнице молодых девушек, приходилось особенно следить за своей репутацией. В Кью-Гарденс и Национальной галерее влюбленные лишь переглядывались украдкой, разве что в темном концертном зале Ройстон осмеливался подержать руку Ады в своей огромной ладони. Тем с большим нетерпением оба ждали конца триместра. Ройстон каждый день наведывался в Шамлей Грин, хладнокровно встречая и ухмылки Стивена, и смешки Бекки, и многозначительные взгляды леди Норбери. И все только ради того, чтобы увидеть Аду.

– Ада… – прошептал он. Оба вздохнули. Она ткнулась лицом в его ключицу и ласково погладила по затылку пальцами. Ройстон почувствовал, что тает, словно восковая кукла. – Хочешь стать моей женой, Ада?

И не было ни тщательной подготовки, как тогда с Сесили, ни торжественных речей, хотя последние несколько недель Ройстон ни о чем другом не думал, кроме как об этом. Нужные слова пришли на язык сами собой. Сердце Ройстона затрепетало, когда Ада напряглась, высвободилась из его объятий и села, глядя куда-то в сторону. Внутри у Ройстона все похолодело от страха снова быть отвергнутым и остаться с пустыми руками.

Брови Ады сошлись над переносицей, она сжала руки в кулаки и положила их на колени. Сколько раз уже она собиралась во всем признаться Ройстону и отступала в самый последний момент. Ей не хотелось, чтобы он плохо о ней думал, но больше всего она боялась, что он разочаруется и отступится от нее. Слишком дорожила она этим неожиданным счастьем, свалившимся на нее после более чем двух лет слез и одиночества.

Аде было хорошо с Ройстоном. Он разделял ее увлечение музыкой и живописью, ей нравилось его чувство юмора и его поцелуи, от которых у нее теплело где-то внутри, и его борода, которая так приятно щекотала лицо. Она наслаждалась окружавшей его атмосферой сердечности и домашнего уюта и чувствовала себя рядом с ним уверенно, как будто была защищена от всякого зла.

Тем не менее Ройстон имел право знать всю правду. И сейчас Аде предоставлялась последняя возможность рассказать ему все без опасения навлечь на себя позор или оказаться в положении обманщицы.

– Есть кое-что, чего ты обо мне не знаешь, Ройстон. Никто об этом не знает. – Она еще крепче сжала кулаки, и костяшки ее пальцев побелели. – Я… я не невинна, Ройстон. Тогда… – она тяжело вздохнула, – тогда, перед вашим отъездом в Чичестер, в те выходные, в Эстрехэме… Саймон и я…

Он сглотнул:

– Неужели он….

– Нет. – Ада решительно затрясла головой. – Нет, во всем виновата я. – Лицо Ады приняло решительное выражение, на некоторое время она стала поразительно похожа на своего отца, строгого полковника. – И я ни разу не пожалела о том, что сделала. Даже если после всего этого мне стократ тяжелее далась его смерть.

Ройстон замолчал, глядя куда-то в пустоту. Ставший привычным за столькие годы образ Ады – невинного существа немного не от мира сего, эльфийской девочки – рушился на глазах. Да, он целовал ее, он хотел на ней жениться и провести с ней остаток жизни. Однако он и в мыслях не имел того, что сделал Саймон. На некоторое время Ройстон почувствовал ревность к погибшему другу, которому Ада отдала свою невинность, да еще где, в Эстрехэме! Однако вскоре сердце Ройстона переполнила неудержимая радость за Аду и за Саймона, который успел узнать, что такое счастье, прежде чем его жизнь оборвалась столь нелепо и жестоко.

Ройстон искоса посмотрел на Аду, которая сидела рядом с торжественным выражением на лице, словно в ожидании приговора. На ее милые девичьи черты, худощавую, как у подростка, фигуру в летнем платье. Он понимал, что все это лишь видимость. Ада давно уже перестала быть пугливой девочкой. Она – взрослая женщина, с женским телом, страстной душой и железной волей. С истинно женской нежностью.

Ройстон почувствовал, как его переполняет желание, столь сильное, что он уперся рукой в бедро, чтобы унять дрожь. Он хотел Аду невыносимо, здесь и сейчас, и только в этот момент, вероятно, понял, как сильно ее любит.

– Так или иначе, но в то лето все мы потеряли невинность.

Он хотел, чтобы это прозвучало как можно суше.

Ада молчала.

– Ты… ты до сих пор думаешь о Сис? – робко спросила она наконец.

Сесили вот уже три недели жила на юге Франции. За это время она успела обвенчаться со своим женихом и шумно отпраздновать это событие в его фамильном замке. Поскольку полковнику и Стивену столь дальнее путешествие было не под силу, Норбери решили ограничиться поздравительной открыткой и свадебным подарком. Ройстон тоже получил приглашение. Он немедленно отправил его в камин, лишь только обнаружил в кипе корреспонденции.

Уголки его рта опустились.

– Вероятно, это характеризует меня не с лучшей стороны, – ответил он Аде, – но я давно уже перестал думать о ней.

Впервые за долгое время перед его глазами возник образ Сесили. На мгновенье Ройстон будто снова услышал ее голос, смех, почувствовал ее поцелуи и ласки. Но приятные воспоминания тут же рассеялись, словно дым. Пока Ройстон недооценивал Аду, с Сис все было иначе. «Любовь в буквальном смысле ослепляет, – подумал Ройстон. – Во всяком случае, лишает наше видение глубины».