По ту сторону мечты - [17]

— С возвращением, Танияр. Создатель рад, что его сын не отправился в Ледяную долину.

Он не ответил. В молчании продолжал сидеть и рассматривать меня. Я повела плечами, пытаясь сбросить оковы изучающего взгляда.

— Ашити, — позвала меня шаманка. — Подойди.

И мужчина, наконец, повернул голову к ней, отпустив меня из капкана. Он приложил ладонь к груди и склонил голову.

— Благодарю, вещая Ашит.

— Благодари Отца, — ответила шаманка. — На всё его милость и воля. Ашити.

— Я здесь, мама, — произнесла я, уже стоя напротив нее.

— Помоги.

Она наклонилась, взяла Танияра за руку, я хотела сделать то же самое с другой стороны, но он отодвинулся и отрицательно покачал головой.

— Я могу подняться сам.

— Ты еще слаб, Танияр, — возразила Ашит.

— Я встану сам, — твердо произнес мужчина и поднялся на ноги.

Теперь я могла оценить его рост в полной мере, и он был не маленьким. Черноволосый из моего воспоминания был едва выше плеча нашего раненого. Я бы не назвала Танияра мощным, но тело его было мускулистым. Глядя на него, можно было смело сказать, что мужчина обладает немалой физической силой, и у него нет времени проводить дни свои в лености и насыщении утробы.

Мой взгляд ощупал широкую мужскую грудь, опустился на плоский живот, затем на узкие бедра, и… я отвернулась, потому что Танияр был полностью обнажен. Той ночью, когда снимала с него одежду, я не обратила внимания на то, что представало моему взору, а сейчас ощутила, как к щекам прилила краска смущения. Но почувствовала стеснение, похоже, только я. Ашит была к мужской наготе равнодушна, ей на такое приходилось смотреть после многих исцеляющих ритуалов, а Танияру на то, что он стоит перед нами без одежды, кажется, было попросту плевать. А может, ему вообще было не до этого, потому что раненый оказался слишком самоуверен. Он был пока еще слишком слаб и поплатился за отказ от помощи, почти сразу пошатнувшись.

— Упрямый килим, — буркнула Ашит.

Шаманка подставила Танияру плечо и повела в сторону лихура. Меня она не звала, наверное, пожалев. Однако я нагнала их и подставила второе плечо раненому, но он на мое желание помочь внимания не обратил, однако и гнать меня никто не стал. Я шла рядом с Танияром и не слышала ни хриплого натужного дыхания моей матери, ни кряхтения, ни ворчания на тяжесть мужского тела. Кажется, она вовсе не замечала его веса, словно не была древней старухой. И от этого я еще больше ощущала свою уязвимость и зависимость. Это… раздражало.

Ашит сдвинула кожаную занавесь и ввела Танияра в умывальню. А я остановилась, не понимая, зачем иду за шаманкой и ее пациентом, они справлялись без моей помощи. Внутренний протест от осознания собственной никчемности в эту минуту был столь яростным, что ударила кулаком по деревянной стене…

— Ашити, иди сюда!

Я вздрогнула от окрика матери. Тряхнув волосами, я задавила раздражение и поспешила к шаманке. Танияр уже опустился в воду. Ашит стояла рядом с ним, но как только я появилась, она направилась к выходу.

— Помоги Танияру, — сказала мать. После взглянула мне в глаза и добавила: — Помни, что я говорила об играх.

Я кивнула и приблизилась к мужчине. Он сидел, закрыв глаза, и казалось, не обращал внимания на то, что происходило вокруг него. Прихватив всё, что мне должно было понадобиться, я присела у края углубления, заполненного водой. Зачерпнув ковшом воду из ведра, я аккуратно полила ею на Танияра. Он глаз не открыл. И лишь когда я провела пучком мыльной травы по его плечу, перехватил руку и посмотрел на меня.

— Я тебя помню, — сказал он, не сводя взгляда с моего лица. — Я помню тьму, в которой блуждал. А потом был огонь. Я протянул к нему руки, и тогда огонь обернулся женщиной, только волосы ее продолжали пылать. Это была ты. Я чувствовал твой жар, он согрел меня. А потом ты произнесла мое имя и взяла за руку.

— Это всего лишь сон, — ответила я с улыбкой, опустив взгляд на свою руку, всё еще сжатую сильными пальцами.

— Кто ты?

— Она — моя дочь, — шаманка вернулась в лихур.

Танияр отпустил меня и перевел на нее взгляд.

— У тебя не было дочери, — сказал он, а я поднялась на ноги, уступив свое место матери.

— Теперь есть, — сказала Ашит, и разговор прекратился.

Я еще какое-то время постояла в лихуре, но вскоре вышла, не услышав возражений. Шаманке я была не нужна, а смотреть на то, как она помогает Танияру смыть с себя остатки крови, пота и мази, я посчитала бессмысленным занятием. Вернувшись в жилую комнату, я рассеянно потрепала по голове Уруша и села к очагу. Мои мысли вернулись на прежний путь и побежали по кругу:

— Что же я сделала? Что я сделала такого, что привело меня в пещеру?

Пустота ответила молчанием. Интересно, сколько всего она могла бы поведать, если бы обладала даром слова? Усмехнувшись этой мысли, я прерывисто вздохнула и заставила себя не думать о прошлом. Это всё равно, что разговаривать с пустотой — совершенно бессмысленное занятие.

А вскоре вернулись Ашит и Танияр. Я обернулась на звук шагов и в удивлении приподняла брови. Воин шел самостоятельно, моя мать больше его не поддерживала. Походка еще не была твердой, но ему уже не требовалась опора. Мужчина бросил на меня взгляд, однако в этот раз его не задержал. Он кивнул тому, что сказала ему шаманка, и направился к лавке, на которой стоял узел с одеждой. Его принесли еще вчера, пока мы спали, и оставили под дверью в кожаном чехле, который привязали к ступеням крыльца, чтобы метель не унесла его.