По ту сторону чуда (сборник) - [13]

Ринальдо никак не мог оглянуться – картина не отпускала. Скорее, скорее, пока не ушло вдохновение и пока еще есть свет, выплеснуть на холст образ, мучивший его последние две недели. Пусть профаны думают, что художнику все равно, что писать, лишь бы деньги платили. Все так, но сейчас он пишет для себя, для души о том, что идет из самых глубин ее, из того самого душевного естества, которым является он сам. Он пишет – себя! И неважно, что в этот момент его душа пленена образом красавицы, обуздывающей сказочного единорога.

Обернуться и потерять хоть мгновение этого волшебного часа уходящего солнца Ринальдо никак не мог. Хотя и чувствовал за спиной присутствие постороннего.

Но вот солнце спустилось еще на один градус, и свет безвозвратно ушел.

Художник обернулся.

В дверях мастерской стоял высокий человек в балахоне, зачем-то оснащенном парой больших белых крыльев, и с интересом разглядывал висящие на стенах полотна.

– Вы заказчик? Мы с вами договаривались? – Ринальдо нахмурил лоб, пытаясь припомнить: неужели он кому-то назначил встречу?

– Нет, нет, лично с вами мы не договаривались. – Незнакомец представиться не пожелал. – Просто сегодня Страшный суд, и вас уже давно ждут на площади.

– Вы шутите? Я едва освободил время для своей картины – вы понимаете, своей, своей собственной, не на заказ, а вы говорите, меня где-то ждут! – Он разозлился не на шутку. – Так вот что я вам скажу, любезнейший. Подождут! Я, может быть, впервые в жизни пишу то, о чем поет душа. И никому не удастся отнять у меня мою картину!

Незнакомец с крыльями, оказывается, очень высок. Ринальдо осознал это, когда обнаружил, что яростно машет кистью на уровне его груди. Несколько капелек ярко-желтой охры попали на правое крыло, отчего оно казалось освещенным солнцем.

– Ой, простите, я сейчас уберу.

И он кинулся к столу за растворителем.

А когда обернулся, незнакомца в мастерской уже не было.

Ив любил Клер. А Клер любила Ива. Они любили друг друга с самой первой минуты, когда их взгляды встретились в переполненном вагоне метро. Они любили друг друга.

Но сегодня, сейчас, в это мгновение Ив любил Клер жадно, нежно, самозабвенно, беря всю ее и отдавая ей всего себя до капли, до дна. А Клер, отдавшись на волю его рук, послушная, мягкая и горячая, стонала от наслаждения его любовью.

Азраил – ангел смерти – стоял, набросив на себя невидимое покрывало, и не мог оторваться от созерцания того волшебного таинства, что сейчас разворачивалось перед ним. Он видел, как в чреве Клер прямо здесь и сейчас зарождается новая жизнь. На его глазах эти двое создавали нового человека, вкладывая в этот божественный труд всех себя без остатка.

Он знал, что никогда не сможет сотворить ничего подобного.

К вечеру архангелы вновь собрались на площади.

Люди по-прежнему сидели на земле. Наскучив ожиданием и проголодавшись, они доставали невесть каким образом оказавшиеся с ними припасы и, закусывая, вели неспешные беседы между собой.

Архангелы прислушались.

– А моя сноха всегда добавляет масло, да не рапсовое, упаси Боже, – только оливковое…

– Лучше с вечера прикормить, тогда утром они на то же место идут. На зорьке такая тишина, туман, ни зги не видно – только чувствуешь, как леска дрожать начинает…

– Медом пробовали? Говорят, мед очень для этого дела полезно…

– Две вместе, один накид, а потом убавляйте постепенно…

Гавриил пригляделся: несколько женщин, усевшись в кружок, принялись за вязание. Невероятно! Они пришли на Страшный суд, но взяли с собой недовязанные шарфы и носки, чтобы завершить начатое.

Архангелы, осторожно обходя сидящих, приблизились к старцу, расположившемуся на ступенях старинного храма. Из полуоткрытой двери звучал орган. Стаккато то рассыпалось по площади, то, набирая глубину, рокотало басовыми трубами.

– Бах, – сказал старец, вставая. – Прекрасная музыка.

Он оказался весьма высок, даже выше, чем некоторые из архангелов.

– Ну, что скажете? Где остальные? – обратился он к ним.

Архангелы переглянулись.

Как видно, они уже решили между собой, что отвечать, ибо вперед выдвинулся Самуил:

– Господи, они творят!

– Конечно, я же создал их по своему образу и подобию. Они – творцы.

– Но они все время творят. Даже здесь, на площади, они не останавливаются. Все, что они делают, от пирогов и носков до покорения гор, – это акты творения!

– И что? Что по этому поводу будем делать? – Старец, конечно, знал ответ, но как хороший учитель добивался, чтобы ученики нашли нужное решение сами, без подсказки.

Архангелы опустили глаза. Первым решился Уриил:

– Господи, прости нас. Ты сказал, что сотворил ты Землю, и поверили мы тебе. Но твои творения все еще создают и творят, и видим мы, что не все на Земле уже является сотворенным. Акт творения – божественный акт – продолжается. Что же делать нам?

– Что же, архангел света, если продолжается божественный акт творения, можно ли прервать его? Возможно ли судить тех, кто наделен силой творца?

Вечерело.

Незаметно с площади исчезли архангелы вместе с большой амбарной книгой.

Кто-то сказал: «Похоже, передумали – не будет Судного дня».

Люди стали расходиться с площади, торопясь вернуться до темноты под родную крышу.