По ту сторону черной дыры - [47]

— Ни в коем разе! — игумен поднял руки, — чтобы я да в эту чертову телегу! Никогда!

— Шайтан-арба! — возопил майор, — прекратите дергаться. На обычной повозке вы не боитесь ездить!

— Но это — не обычная повозка! — застонал отец Афанасий, — у нее дым из задницы валит!

— А рога! — воскликнул Олег Палыч, — рога где? Нетушки! И у дьявола дым со рта валит, а не из задницы!

Он поддержал под руку отца Афанасия, когда тот, осенив себя крестным знамением, полез по ступенькам в салон.

— Садиться вот сюда, — показал Булдаков на переднее сиденье. Игумен плюхнулся в мягкое сидение, затем встал и подошел к двери. Первопроходец в нем торжествовал.

— А ну, толстомясые! — зарокотал он, — быстро все сюда! Не то такую епитимью наложу, не обрадуетесь!

Это в некоторой мере подбодрило монахов, и они принялись влезать внутрь. Парочку иноков, правда, пришлось впихивать насильно — «они пужались ехать, но паче пужались оставаться».

— Все, товарищ майор? — спросил у Олега Палыча водитель — ефрейтор Андриевский, лицом похожий на только что испеченный пончик.

— Все, Саня, — давай трогай, а не то я рехнусь с ними, — Булдаков, сидевший рядом с водителем, достал носовой платок и промокнул вспотевший лоб, — в жизни не видал более неорганизованной команды.

Андриевский закрыл дверь, и автобус покатился по наезженной дороге. Скорость не превышала 50 км/час, но у монахов, не видевших более быстрой езды, захватило дух.

— Кто толкает эту повозку? — наклонился к майору игумен.

— Долго объяснять, святой отец. Стоит такая штука внутри, которая крутит колеса, — отец Афанасий порылся в своей памяти, но сколько не напрягал мозги, не мог вспомнить ничего подобного. На всякий случай он десять раз про себя прочел душеспасительную молитву и пять раз — «Богородице-матка — верую».

«Икарус» размеренно катил по грунтовке. Монахи ехали молча: некоторые закрыли глаза и перебирали четки, отсчитывая положенное количество молитв, а некоторые уже клевали носом — их укачало. Позднее, когда сытно пообедав все сидели на лавках, Булдаков рассказал историю своего появления здесь. Игумен обалдело крутил головой, в тайне не веря ни одному слову. Майор вдруг спросил:

— Слышь, ваше преподобие, а ты бы смог объяснить дикарю устройство водяной мельницы в твоём монастыре?

— Кажись, не смог бы, — отвечал игумен, поразмыслив.

— Так представь, как я тебе могу объяснить устройство всего этого? — он обвел рукой технику, стоящую под навесом.

— Я таки не дикарь! — возразил отец Афанасий.

— Верно! — развеселился Булдаков, — ты читать умеешь?

— Я умею, и еще три инока грамоте обучены.

— А у нас все шесть сотен человек грамоту знают, да порой и не одну. Чтобы понять, как работает двигатель, необходимо учиться лет пять, начиная от таблицы умножения имени Пифагора, и заканчивая циклом Карно.

Игумен с блаженным видом выслушал всю эту ахинею и заявил:

— Наверняка, некоторые из моих монахов могли бы поучиться у вас. Среди них есть и весьма смышленые бестии. Видишь вон того инока, который слегка прихрамывает на обе ноги? — майор кивнул, — тем летом сшил большой мешок, наполнил его горячим воздухом, да и спрыгнул, щучий сын, с колокольни. Сломал обе ноги, но братья его отходили. В этом году начал помаленьку ходить, так сразу смастерил себе стул на колесах. Сидит и колеса крутит. Грех один — не поймешь, толь ходит человек, толь ездит. Но довольно о всяких глупостях! Тебе, небось, интересно, какого лешего мы сюда заявились?

— Сгораю от любопытства, — признался Олег Палыч. Он удобно вытянул ноги и обратился в слух. Игумен прикрыл глаза и, стараясь ничего не упустить, повел свой рассказ издалека.

— Монастырь наш основан более двух сотен лет тому — почти ровесник нашей вере. Нужно сказать, что в западных землях дело с этим обстоит гораздо проще. Там вера одна и, хотя бароны и герцоги постоянно враждуют друг с другом, монастыри и аббатства не слишком от этого страдают — вояки боятся господнего гнева. У нас все по-другому. С севера лезут одни язычники, с востока другие, а с юга ломятся третьи. Поэтому нам приходится большую часть времени отбиваться от непрошеных гостей. Вместо того, чтобы проводить время в молитвах за упокой людских душ и очищении от скверны, мы регулярно отправляем к праотцам изрядное количество народу.

— И это ставит под сомнение ваше существование, весь смысл? — прервал игумена Булдаков.

— Именно, — подтвердил старец, открывая глаза, но вот недавно мимо нашего монастыря вихрем пронеслась горстка крепко побитых прихвостней Иссык-хана, а совсем рядом с воротами свалился с лошади один из них. Крепко обгоревший, он перед смертью поведал нам о том, что какие-то люди разгромили их при помощи диковинного оружия, правда перед битвой честно предупредили их о последствиях. Взвесив все, я пришел к выводу, что необходимо этих людей навестить. Слышно было кое-что еще. Например, я знаю что вы не потеряли в битвах ни одного человека.

— Одного ранили, — поправил майор.

— Один раненый на несколько тысяч убитых! — воскликнул игумен, — но, однако, я продолжу. Последний раз шум битвы услыхали даже мы, ибо она происходила верстах в семи от монастыря. Говоря по правде, сначала мы подумали, что наступает конец света, ибо кое-кому из иноков почудился рев труб архангелов. Ночь все провели на коленях, молясь о спасении людских душ. Наутро я и несколько братьев посетили место сражения. Мы не поверили своим глазам, насчитав почти шесть сотен человек убитых, и не заметив никаких следов присутствия их супротивника. Само место выглядело так, словно сам Сатана, да будет проклято его имя, сплюнут туда огненной слюной. Когда наш ужас улегся, мы попытались предать погибших земле, но вскоре поняли, что это не в наших силах. И я вновь очутился на перепутье…