По ту сторону безмолвия - [71]
Я честно не помню, скоро ли пережил потрясение, или тот сокрушающий стыд преследовал меня долго. До тех пор, пока я не рассказал эту историю Лили, она оставалась нежной улыбкой из далекого прошлого, детским воспоминанием, из тех, которыми ты с удовольствием делишься с другом, чтобы посвятить его в часть твоего прошлого, известную немногим. Я закончил рассказ улыбкой и пожатием плеч:
— Макс зарабатывает очко.
— Какое свинство. Твой отец иногда — настоящий говнюк.
— Почему?
— Почему?! А зачем он сказал тебе это? Зачем? Ты получил свой хоум-ран. Он был твой, ничто не могло отнять его у тебя. А отец отнял — испортил навсегда, сказав тебе о расстегнутой молнии. Ты только прислушайся, как ты теперь рассказываешь о том дне — словно это всего лишь маленькая забавная история. Верно? «Макс зарабатывает очко». Ты бы слышал свой голос. Дело не только в очке, то был один из триумфов твоего детства. Хоум-ран! Ну и что, что дурацкая молния расстегнулась? Ну и что, пусть бы даже весь свет знал — какая разница, если не знал ты? Он бесчувственный подонок.
Можете считать меня слепым. Или просто влюбленным в отца, не важно, мне никогда не приходило в голову посмотреть на дело так. Я знал, что отец любит меня, и не пытался отравить мне радость. Но, словно молоток, пролетевший четыре десятилетия, его бестактность впервые ударила меня прямо по голове.
Глядя в иллюминатор самолета на пустой освещенный бейсбольный стадион, я вспомнил негодующий голос жены, когда она говорила о моем отце.
Сколько раз мы поступали с Линкольном совершенно так же? Может быть, поэтому он так ужасно, непоправимо изменился? Может, все, что мы делали из чистых побуждений, движимые любовью, оказалось настолько вредным, что и враг бы не придумал более эффективного средства, чтобы испортить нашего мальчика?
Вот о чем я думал, пересекая той ночью Америку. Пожалейте человека, который не знает, в чем согрешил. Берегитесь ребенка, за которого он отвечает.
На полдороге я подумал: если бы только я мог остаться здесь, в воздухе, до конца своих дней. Как в детской сказке, это упростило бы все. Когда-то давным-давно жил-был человек, который сделал в жизни столько ошибок, что решил улететь с земли и никогда не возвращаться назад.
Когда мы приземлились в Нью-Йорке, шел дождь. Вода струилась по иллюминаторам, образуя странные рисунки, пока самолет выруливал на стоянку. Рейс был очень поздний, поэтому обошлось без обычной толчеи и сумятицы — пассажиры не стали поспешно выбираться из кресел и рваться к выходу. Они медленно поднимались и, шаркая, брели к выходам, как усталые зомби.
Так как у меня была с собой только спортивная сумка, я пошел прямиком к телефону и снова позвонил Майерам. Половина восьмого утра. Без толку. Следующая остановка — у стойки проката автомашин. Через несколько минут я уже сидел за рулем еще пахнущего кожей и краской новенького желтого «форда». Я прикинул, что на дорогу от аэропорта Кеннеди до Сомерсета уйдет около двух часов, но, когда выехал на шоссе, там уже появились пробки. Значит, времени уйдет больше.
За годы, прошедшие с нашей встречи, я очень редко вспоминал Майеров. Единственный раз, когда я отрешился от всего окружающего и сосредоточился на них, был как-то утром, на приеме у зубного врача. Сидя в ожидании своей очереди, я взял со столика журнал об архитектуре и стал его перелистывать. Наткнулся на что-то знакомое, не обратил внимания, и лишь несколько секунд спустя осознал, что это. Торопливо пролистав обратно, я нашел большую, на целый разворот, фотографию дома, в котором побывал в один гнетущий день в разгар того первого кризиса. Вот он! Удивительный дом Анвен и Грегори Майеров. К первоначальному зданию добавились косые купола и что-то похожее на гигантское крыло летучей мыши, но дом был настолько незабываем, что не узнать его я не мог. Текст гласил, что Брендан-Хаус (архитектор Анвен Майер), один из наиболее знаменитых образцов архитектурной школы Корваллиса, получил очередную престижную награду, на сей раз от какой-то европейской архитектурной организации. О доме говорилось так, словно все его знают и не удивятся новой премии. Я вырвал страницы со статьей и показал Лили. Она покачала головой и заплакала. Воспоминание о ее покрасневшем лице и слезах, блестящих на щеках, преследовало меня на протяжении многих миль.
Где-то между Нью-Йорком и Сомерсетом находилась стоянка, на которой Линкольн закупил припасы. Только там он мог их раздобыть посреди ночи на скоростной трассе Нью-Джерси. Он купил большие бутылки с кока-колой. Думаю, штуки четыре. Четырех должно было хватить, если он будет умен и осторожен. Бензин не проблема. Заехать на станцию, заправиться и спросить служащего, продают ли они такие небольшие канистры, на галлон-другой бензина, для газонокосилки. Из нескольких галлонов бензина костер выйдет о-го-го. Из чего он сделал фитиль? Вероятно, из трусов или футболки. Может быть, снял свою «В жопу танцы, давай трахаться!», разорвал на куски и заткнул ими горлышки бутылок. Подходящее применение. Бутылки из-под кока-колы, полные золотистого бензина, и обрывки «трахальной» футболки. Вот и все, что нужно. Каждый, кто смотрит телевизор, знает, как приготовить коктейль Молотова — ручную гранату бедняка.
Фрэнни Маккейб, начальник полиции городка Крейнс-Вью, известный читателям по романам «Поцеловать Осиное Гнездо» и «Свадьба палочек», приютил в своем кабинете хромого одноглазого бультерьера.Собака сдохла. Но в могиле оставаться не пожелала.Тут-то все и началось.Выведет ли волшебное разноцветное перо нашего героя из лабиринта фантасмагории?
Впервые на русском — новейший роман одного из самых романтичных писателей современности, «мастера солнечного сюрреализма». Своего рода продолжение — не сюжетное, но тематическое — «Белых яблок» и «Стеклянного супа», новое исследование границы между миром живых и миром мертвых.Бен Гулд поскользнулся в снегу, ударился головой о придорожный бордюр и умер. Но привидение, которому назначено сопроводить его душу в загробный мир, с удивлением обнаруживает, что его подопечный жив. Ангел смерти не понимает, как такое могло произойти, и поручает привидению во всем разобраться.
«Хотелось бы надеяться, столь представительный сборник послужит массовому признанию этого изумительного писателя, давно заслужившего звездный статус» (San Francisco Book Review).Впервые на русском языке – полное собрание рассказов и повестей современного классика Джонатана Кэрролла, которого признавали своим учителем Нил Гейман («Американские боги») и Одри Ниффенеггер («Жена путешественника во времени»). С детским изумлением художника-сюрреалиста он живописует ландшафты наших тайных снов, исследует сокровенные глубины человеческого сердца.
Джонатан Кэрролл — американец, живущий в Вене. Его называют достойным продолжателем традиций, как знаменитого однофамильца, так и Г. Г. Маркеса, и не без изрядной примеси Ричарда Баха. «Страна смеха» — дебютный роман Кэрролла, до сих пор считающийся многими едва ли не вершиной его творчества. Это книга о любви как методе художественного творчества, о лабиринтах наваждения и о прикладной зоолингвистике (говорящих собаках).
Автор многих бестселлеров Сэм Байер находится в творческом кризисе. За вдохновением он приезжает в городок своего детства Крейнс-Вью, где тридцать лет назад нашел в реке труп «местной Маты Хари» Паулины Островой по кличке Осиное Гнездо, – и решает написать о ней документальный роман. В постель и в помощники к нему набивается тезка и однофамилица кинозвезды 1940-х годов Вероники Лейк, имеющая сверхъестественное сходство, как со своим прообразом, так и с Осиным Гнездом. Тем временем трупы вокруг начинают множиться с угрожающей быстротой, заставляя усомниться в официальной версии давних событий...
Знаменитый архитектор получает необычный заказ — построить в одной из арабских стран музей, посвященный «лучшему другу человека». Все дело в том, что собаки играли мистическую роль в жизни местного царька, не раз спасая ее. Проект музея приходит внезапно — архитектор просто увидел его отражение на стене. Но все идет вкривь и вкось: в стране начинается гражданская война, и здание решено возводить в Австрии. Целая цепь совершенно невероятных событий и происшествий приводит архитектора к тому, что он с ужасом понимает — его заставили строить новую Вавилонскую башню, а истинный заказчик — вовсе не арабский князь…
Легендарный роман мастера магического реализма, достойного продолжателя традиций как своего знаменитого однофамильца, так и Ричарда Баха; впрочем, Кэрролл не любит, когда его сравнивают с Воннегутом или Дугласом Адамсом, предпочитая сравнения с Гессе, Маркесом и прочими, по его выражению, авторами «сказок для взрослых».Познакомьтесь с Каллсн Джеймс. Она живет на Манхэттене, любит своего мужа и дочку. Ее сны продиктованы ее жизнью — но с какого-то момента сама жизнь начинает диктоваться снами.(задняя сторона обложки)Это книга, от которой в буквальном смысле невозможно оторваться.
Кинорежиссер, снимавший фильмы ужасов, неожиданно кончает жизнь самоубийством, пристрелив заодно и своего пса. Его друг пытается разобраться в причинах этой внезапной трагедии, тем более что перед смертью покойный отправил ему посылку с пятью странными видеокассетами: отснятые события все время непонятным образом изменяются. Выясняется, что один из фильмов ужасов был снят настолько реалистично, что выпустил в мир настоящее Зло, и теперь, чтобы «загнать» его обратно, надо переснять фильм.
Уокер Истерлинг, бывший актер, а теперь сценарист, живет в Вене. Он знакомится с Марис Йорк, бывшей моделью, а теперь художницей. Они хотят пожениться.Но почему коротышка-бородач на велосипеде, похожий на гнома из сказок братьев Гримм, окликает его: «Реднаскела»?Почему Уокеру снится, что в предреволюционной России он был маньяком-убийцей?Почему на венском кладбище он ввязывается в перепалку с двумя старушками на «дельфиньем» языке?Помочь разобраться с этим (а заодно научить его летать) Уокеру обещает калифорнийский шаман Венаск.Венаск еще не понимает, во что ввязался.