По ту сторону барьера - [6]

Время подгоняло, и, потеряв терпение, я уже собралась отойти от окна, как увидела наконец особу женского пола. По всей видимости, она вышла из моего «отеля» и шла по улице, так что я видела ее со спины. Но и этого было достаточно, чтобы опять прийти в ужас.

Юбка кошмарно узкая, прямо обтягивающая бедра, и короткая — до земли не доходила, так что половина ноги была на виду. Поскольку юбка развевалась при ходьбе, спереди наверняка должен был быть большой разрез, иначе женщина не смогла бы так широко шагать. На ногах у нее... Боже, что же такое было у нее на ногах? Ботинки? Черные, невероятно огромные и широкие, на толстой подошве. Ага, должно быть, те самые сабо, о которых приходилось слышать, но ведь их носят лишь крестьянские бабы, что ходят за скотиной. Как же это? С трепетом переведя глаза на верхнюю часть странной женской фигуры, я узрела на ее плечах нечто вроде болеро, обшитого кисточками, тоже развевающимися при быстрой ходьбе и подскакивании на неудобных сабо. Кстати, они тоже деревянные или просто черным покрашены? И что самое ужасное — женщина была без шляпы! Да, да, шла по улице без головного убора! И без перчаток. Нет, это не дама, должно быть, какая-нибудь судомойка выскочила из гостиницы и поспешила по поручению хозяина. И все равно непонятно, служанка без чепца и шагу не ступит, если же это баба из деревни — платком покроется. Наверняка что-то случилось и женщина в спешке выскочила в чем была.

Обескураженная, не зная что и подумать, стояла я у окна. И тут увидела вторую женщину. Эта была одета по-другому: юбка тоже короткая, зато широкая, в складку, обувь на ногах тоже странная. Не сабо, а какие-то вроде бы утренние светлые тапочки. На женщине была пестрая размахайка, и вся она сильно смахивала на круглую бесформенную копну сена, ничто в ней не подчеркивало женской фигуры. На руке у нее на тонком ремешке висело нечто вроде плетеной корзинки. И она тоже была без шляпки!

Что ж, возможно, мне на глаза попадалась только прислуга моего же «отеля». Я не успела до конца додумать эту мысль, как в дверь постучали и опять вошла горничная...

Вот когда я лишилась не только способности соображать, но и вообще всех способностей. Стояла наподобие той самой копны сена и еще небось и рот раскрыла!

Вошедшая горничная была негритянкой. Неужто меня какой-то сверхъестественной силой забросило в черную Африку? Или Франция за это время перешла на рабство? Минутку, рабство было в Америке и вроде бы они там с ним покончили. О, моя бедная голова!

— Мадам сегодня покидает нас? — мелодичным голосом поинтересовалась негритянка.

Я не верила своим ушам. Вопрос был задан на отличном французском, а не на каком-то наречии племени тумба-юмба. Что ж, надо покориться судьбе. И если вот сейчас в зеркале я и себя увижу в облике африканской негритянки — не удивлюсь уже ничему. Значит, так надо. Искать помощи мне не у кого, могу рассчитывать лишь на себя, на свой здравый рассудок и силу воли. Все, решено — отныне ничему не стану удивляться и никаких вопросов задавать не буду. И да поможет мне Бог!

— Да, — как можно спокойнее ответила я. — Комнату освобождаю уже сейчас. Попрошу помочь мне закончить одеваться, а мой слуга заберет багаж.

При этом я старалась не смотреть на негритянку, хотя она была приличней одета, чем та, утренняя. Голубой шелковый халатик до колен, на ногах черные чулки и опять сабо. Хорошо, на этой хоть чулки надеты. Хотя... Господи, это же ее собственные черные ноги!

Негритянка же в ответ на мою просьбу в удивлении вскричала:

— Закончить одеваться? Мадам считает, что она еще недостаточно одета?!

Ну ясное дело, недостаточно, еще бы! Ведь на мне была лишь рубашка с кружевами да длинная нижняя юбка. И что же, я должна была выйти на улицу в одном нижнем белье? Издевается надо мной эта черномазая, или я действительно угодила в сумасшедший дом?

Если и так, тем большее спокойствие должна я проявлять, зная, как опасно раздражать ненормальных людей. Поэтому, ни слова не говоря, я взяла в руки свое дорожное платье из мясистого, почитай совсем немнущегося шелка и попросила девушку застегнуть мне его сзади. Какая жалость, что, подобно запасному корсету, у платья застежка не оказалась спереди, тогда я была бы избавлена от риска и не подвергалась бы опасности, прибегая к услугам таких сомнительных личностей.

Горничная, однако, выполнила мое желание сноровисто и с явным удовольствием, вежливо улыбаясь (я наблюдала за ней в зеркало, опасаясь, не питает ли она по отношению ко мне каких злокозненных намерений. Выходит, не питала). Затем я велела упаковать укладки, что она тоже сделала весьма ловко и быстро. Тут я даже подумала — а не велеть ли ей меня причесать, но зная великую трудность сей процедуры, отказалась от нее, ограничившись тем, что заплетенную на ночь косу я собственноручно оплела вокруг головы и заколола, прикрыв затем голову самой скромной из своих шляп с небольшой вуалькой. Поскольку я так и не поняла, что же со мной приключилось, разумно решила для начала как можно меньше бросаться в глаза, для чего весьма кстати оказались носимые мною после траура неброские цвета — серые, лиловатые, придымленные.