По ту сторону - [19]

К концу семестра наша комната превратилась в мини-храм имени Любаши, подушки — в постамент для гуру, на котором она восседала во время пришествия и с которого регулярно несла в массы законы мирозданья. В ее сеансах явно угадывались этнические циклы: так в начале семестра слушателями были выходцы из Украины, а ближе к новому году в группу обожателей вошли представители Кавказа. Смуглые мальчики робко внимали очередной Любашиной проповеди, потом темпераментно признавались ей в любви, за что бывали изгнаны из рядов почитателей. Их экзотические имена, инфантильная преданность и непосредственность веселили меня от души. На собраниях я выступала редко и в основном, не по делу, но удовольствие получала вполне реальное, когда в ответ на мою провокацию их гладкие лбы искажала гримаса, а щеки заливал румянец, чуждый данному типу кожи. Вешать им прозвища было несложно, благо имелся колоссальный опыт упражнений с отцом. Смешней всего на русский лад склонялись самые чудные из имен, после чего новоиспеченные Васики и Масики, тихо гневаясь, призывали меня к порядку.

Был зимний вечер, я сидела в комнате и с усердием неофита постигала мудрость родной партии. Дверь со скрипом отворилась, и на пороге возник очередной заблудший Васик.

— Ты что, расписание перепутал? — оторвала я голову от учебника. — Сходки не будет — Любаша сдает философию.

— Я просто так зашел, посмотреть, чем ты тут занимаешься.

— А, посмотри, посмотри, может, запомнишь, как выглядит учебник.

— Я все предметы сдал на отлично, — ответил Васик с вызовом.

— Ну да? — поразилась я, — И зачетку покажешь?

— Ну, почему ты мне не веришь? — обиделся он.

— Да потому, что ты целыми днями торчишь в кабаках.

— А ты все учишься, — с уважением протянул Васик.

— А я все учусь, может, в отличие от тебя, диплом получу.

Васик сел рядом, небрежно закинул руку мне на плечо.

— Васик, ты — хам!

— Я не хам, я мужчина, — отрезал он.

— У мужчины в голове мысли имеются, а у тебя одни извилины!

— Опять обзываешься, — Васик нехотя снял руку, — Может у меня и не такие образованные мысли, как у тебя, зато сердце горячее.

— Это круто, Васик, честное слово! А теперь дай позаниматься, а то получу завтра банан и не видать стипухи.

— Брось, — вскинул голову Васик, — я поддержу тебя материально.

Я с укоризной покачала головой:

— Не смей этого делать, Васик, а то я заброшу учебу и погрязну в роскоши!

Васик немного поерзал и тихо изрек:

— А у меня завтра день рождения.

— От души, профессор, но мне и правда жутко некогда.

Разговоры с Васиком не входили в мои вечерние планы, время поджимало, а марксизм не поддавался.

— Ладно, я пойду, а ты приходи завтра вечером, посидим, поговорим.

Я рассеянно кивнула, и не подымая головы, вырулила на финальный пассаж о разложении затхлого империализма пред светлыми очами мирового пролетариата. Когда прочитанное сплелось, наконец, в зыбкий контур ускользающего смысла, Васика в комнате уже не было, звезды весело подмигивали мне в окошко, юный месяц гнал парус сквозь мутные тучи, а снег водил ладошкой по стеклу.

Два дня спустя я столкнулась с Васиком у лифта.

— А я прождал тебя весь вечер, — пробурчал он и оттопырил нижнюю губу.

— А зачем?

Обрывки недавнего разговора выползли из темных закоулков и тут же трусливо попрятались обратно. Васик тем временем перешел в наступление:

— Как это зачем? Мы же договорились отметить мой день рождения. Я, между прочим, готовился.

— Ты смеешься, Васик? Я вчера политэк сдавала, какой тут день рождения!

— Как сдала? — обида на лице Васика сменилась любопытством.

— Хорошо сдала, партия может мной гордиться. А теперь пусти, мне надо ужин готовить — Любаша устраивает банкет.

— Я тоже приду, — Васик злобно посмотрел на свежий график дежурств, стрельнул сигарету у проходивших мимо первокурсниц и нажал кнопку лифта.

Васик оказался человеком слова — на ужин явился, проторчал дольше всех, а уходя, обязался бывать у нас запросто. С тех пор спасенья от него не стало, потому что слушался он только Любашу, а она как назло, досрочно сдала сессию и укатила домой. Оставалось два варианта: либо завалить сессию при посильном участии верного Васика, либо сбежать к тетке в Кунцево, что я и сделала, закинув за плечо учебники с чудными названиями.

Остаток сессии я прожила у тетки, а каникулы провела в заураненном городке, том самом, что не сумел в свое время мне вправить мозги, а заодно исцелить от любви к этой жизни.

Весна забилась в окна дождем и звездопадом, трава покрыла зеленью согретые луга. Второй семестр катился в очередную сессию, а мы с Любашей в прекрасную авантюру под названием «молодость-молодость!». Мы жили весело и беззаботно, тратили всю наличность на вкусности и глупости, хором прогуливали семинары, ныряли в ночь на поиски невинных приключений, попадали в неприятности, из которых визжащих и напуганных нас бережно выносила судьба на своих мудрых и заботливых ладонях. В общежитии мы держались особняком, в загулах и оргиях не участвовали, за что и были в скором времени забыты всеми Любашиными почитателями, всеми, кроме упертого Васика…

— Васик, — ты же умный человек, — увещевала его Любаша.