По таёжным тропам. Записки геолога - [3]

Разве так пишут авантюристы и проходимцы? Здесь чувствуется рука энтузиаста, искренне убежденного в своей правоте.

В 1920 году Временное правительство Дальневосточной республики по ходатайству Розенфельда наметило организацию соответствующей экспедиции для исследования природных богатств Колымы. Инфляция помешала осуществлению этого плана.

Видя бесплодность своих попыток добиться финансирования внутри страны, Розенфельд в 1921 году выезжает за границу, в Эстонию, которая в это время выделилась в самостоятельное государство. Попытка его привлечь для исследования Колымы иностранный капитал успехом не увенчалась. В 1923 году, узнав о том, что Дальневосточная республика вошла в сослав СССР, он через Харбинское генконсульство добивается принятия его в советское подданство и возвращается в Россию.

Розенфельд обосновывается в Забайкалье, где участвует в горноразведочных работах.

* * *

Неутешительные результаты разведки Среднеканской жилы, полученные в 1931 году, заставили Билибина вспомнить о Гореловских жилах Розенфельда. Его записка находилась в распоряжении экспедиции и тщательно изучалась нами. Все мы ломали голову над тем, где же находятся эти знаменитые Гореловские жилы. В записке туманно говорилось, что жилы расположены неподалеку от реки Колымы в устье впадающего в нее ключа.

После долгих попыток разгадать этот ребус было предположительно решено, что это устье Декдекана. В 1933 году туда была направлена специальная поисковая партия под руководством молодого геолога Исая Рабиновича. Партия положительных результатов не дала. Она установила в бассейне Декдекана наличие знаковых проб золота и многочисленные выходы пустых кварцевых жил. Ничего похожего на жилы, описанные Розенфельдом, ей обнаружить не удалось.

Интересно, кстати, отметить, как попала к Билибину записка Розенфельда. В 1923 году первооткрыватель Алдана В. П. Бертин после организации золотодобычных работ на ключе Незаметном отправился осенью в. Благовещенск для закупки там продовольствия и переброски его на прииск «Незаметный».

В Благовещенске он встретился с инженером Степановым, занимавшимся вопросами планирования. Последний показал Бертину докладную записку Розенфельда о золоте в бассейне Колымы, представленную группе владивостокских — промышленников. Копию этой записки Степанов передал Бертину.

Мысль о колымском золоте крепко запала в голову энергичного и предприимчивого Бертина. Он вспомнил рассказы якутов, которые в 1916 году предлагали ему в Охотске взять на себя организацию золотодобычных работ на Колыме и, сопоставив предложение с запиской Розенфельда, пришел к заключению, что дело это стоящее.

В 1925 году он с группой товарищей, проводивших вместе с ним старательскую золотодобычу на Незаметном, — И. М. Алехиным, С. Д. Раковским, С. С. Дураковым, своим братом Э. П. Бертиным, Д. Д. Васильевым и якутам Михаилом Седалищевым — решили организовать экспедицию на Колыму, основываясь на записке Розенфельда и на тех данных, которые были получены Бертиным от якутов в Охотске. Возглавить экспедицию должен был Бертин, авторитет которого после организации работ на Алдане, давших исключительные результаты, стоял очень высоко. Он обратился к секретарю Якутского областного комитета партии М. К. Аммосову с предложением организовать поисковую экспедицию на Колыму. Это предложение было рассмотрено якутским правительством, которое дало ему положительную оценку и запланировало организацию экспедиции, выделив для нее соответствующие средства. Однако, выделенные средства были израсходованы на какие-то другие нужды, а экспедиция снята с финансирования перед самым ее выездом.

В 1927 году Бертин обо всем этом рассказал Билибину перед выездом последнего с Алдана в Ленинград. Ему же он передал записку Розенфельда и посоветовал организовать экспедицию на Колыму.

В 1928 году эта экспедиция состоялась.

В то время как Рабинович проводил работу по Декдекану в тщетных поисках Гореловских жил, было выяснено, что автор этих жил, — Розенфельд работает в Забайкалье. Руководство Дальстроя пригласило его прибыть на Колыму и указать, где находятся жилы, ибо вопрос с рудным золотом стоял исключительно остро.

В ноябре 1933 года Розенфельд на пароходе «Ангарстрой» — прибыл в бухту Нагаева. Летом 1934 года он в составе геологопоисковой партии геолога Г. А. Шабарина отправился в места, которые были так широко разрекламированы в его записках. Увы! Гореловских жил, о которых писал Розенфельд, в натуре не оказалось. Вместо мощных «красавиц жил с молниеобразным зигзагом» приблизительно в этом же месте оказались две жилы соответствующей мощности, но настолько изуродованные, что скелет их выходов напоминал сложный китайский иероглиф.

Розенфельд был потрясен и растерян, особенно когда опробование этих жил дало отрицательные результаты, хотя были истолчены прекрасные на вид кварцевые штуфы с примесью пирита, халькопирита и медной зелени. Розенфельду пришлось заявить руководству Дальстроя, что либо он не сумел отыскать Гореловские жилы, либо они изменились до неузнаваемости. Дать последнему обстоятельству правильное объяснение он не смог и высказал фантастическое предположение, что за истекшие 20 лет район претерпел крупные геологические изменения, в результате которых исчезла целая речная система. Естественно, что это заявление вызвало подозрение в мистификации и злостной утайке данных о месторождении. Розенфельд был осужден на пять лет заключения.