По страницам истории Кубани - [83]
Устройство кунацкой и ее убранство не отличались ничем; от устройства обыкновенных домов; только камышовые циновки, ковры, тюфяки и подушки свидетельствовали о заботе хозяина сделать это помещение по возможности роскошным и удобным.
«По одной стене комнаты стоял невысокий диван с подушками, покрытый узорчатой циновкой. В стену над диваном вбивали несколько деревянных гвоздей или колышков; на одном из них обыкновенно висела скрипка или балалайка, на другом нечто вроде лиры, остальные гвозди предназначались для размещения на них седел, оружия гостя и других походных его принадлежностей. Длинная дубовая скамья, передвигаемая по мере надобности с места на место, от одной стены к другой, — вот и вся мебель комнаты. знамя пахарей общины омовения и намазлык, шкура дикой козы или небольшой коврик под колени во время молитвы составляли необходимую принадлежность каждой кунацкой. Стеганые ситцевые одеяла вместе с подушками и коврами грудой складывались в одном углу комнаты».
У феодальной знати обстановка и украшение кунацкой были обычно богаче, чем в жилом доме. Здесь развешивали напоказ гостям дорогое оружие, седла, украшенные серебряной насечкой, золотое шитье, женские платья.
Горцы сидели на низеньких скамейках или, поджав под себя ноги, на циновках. Ели за низкими круглыми столиками на трех ножках (Iанэ). Столы эти подавались уже накрытые пишей. При смене блюд уносили стол со старым блюдом и вносили новое. Как правило, таких столов было несколько. Определенного часа для принятия пищи не существовало. Семья не собиралась для еды вместе. Отец и мать ели отдельно; отец никогда не ел за столом со своим сыном. Женщины, девушки, дети ели в отдельном помещении.
Адыги всегда отличались умеренностью в пище. Как правило, обильную пищу на стол подавали по случаю семейных праздников, различных религиозных торжеств и принимая гостей.
Адыги готовили лепешки из ячменя и проса, пирожки с ворогом, пшеничный или ячменный суп, хлеб. Из мясных блюд потребляли в пищу курятину, индюшатину, баранину, говядину. Баранину предпочитали в вареном виде, обычно с пастой (род особо приготовленной каши) и приправой из кислого юлока с толченым чесноком и солью. После вареного мяса бязательно подавали бульон.
Большое место в традиционной черкесской кухне занимали овощи: чеснок, лук, морковь, огурцы и др. Из просяной муки, смешанной с медом, готовили бузу.
Иностранные и русские путешественники, посетившие Черкесию в разное время в конце XVIII — начале XIX в., отмечали необычность, изящество и удобность черкесской одежды. Так, Н. Дубровин в своей книге ‘‘Черкесы» дает нам описание одежды адыга: «Одежда черкеса состояла из бараньей шапки, обшитой галуном и прикрывавшей бритую голову; из бешмета, черкески, ноговиц и сафьяновых чувяк, по преимуществу красных. Все это отличалось хорошим вкусом, изяществом кроя, в особенности чувяки, обувь без подошвы ". Далее он отмечал, что «весь костюм и его вооружение приспособлены были как нельзя лучше к наезднической и конной драке. Бурочный чехол скрывал его винтовку от нечистоты; она закидывалась за спину, и ремень к ней был пригнан так, что черкес легко заряжал ее на всем скаку, стрелял и потом перекидывал через левое плечо, чтобы обнажить шашку….Он носил шашку в деревянных обтянутых сафьяном ножнах и пригонял их так, чтобы она не беспокоила его во время езды. За поясом заткнуты были два пистолета и широкий кинжал, неразлучный его спутник даже в домашнем быту. На черкеске, по обеим сторонам груди, пришиты были кожаные гнезда для зарядов, помещаемых в газырях — деревянных гильзах. На поясе висела жирница, отвертка и небольшая сумка, наполненная разного рода вещами, дозволявшими всаднику, не слезая с лошади, вычистить оружие». Действительно, встреча с горцами, отважными наездниками и воинами в их традиционной одежде, оставляла у европейцев неизгладимое впечатление в их памяти, что позволяло им так красочно описывать горскую традиционную одежду.
Национальный традиционный мужской костюм состоял из следующих частей. На тело надевалась рубашка (джан), застегивающаяся на груди. Рубашка заправлялась в широкие суживающиеся книзу шаровары. Поверх рубашки носили бешмет (къэптал) на подкладке со стоячим воротником, с длинными рукавами и застежкой от ворота до пояса. Иногда ворот и грудь обшивали галуном. Черкеска (цый) для большинства крестьян являлась праздничной одеждой и имелась не у каждого. Изготовлялась она из сукна серого или коричневого цвета. Черкески шились в талию, с длинными полами и широким вырезом спереди. На груди по бокам располагались подгазырники, первоначально они изготовлялись из кожи, а позже, со второй половины XIX в., шились из той же материи, что и черкеска. Обязательной деталью мужского костюма был пояс с металлическим набором. Пояс представлял собой узкий ремешок с серебряными украшениями. Носить черкеску без пояса с кинжалом считалось у адыгов неприличным. Одежду без пояса дозволялось носить только малым детям и глубоким старикам.
Верхней одеждой служила бурка (кIакIо) — длинная войлочная накидка без рукавов. Головным убором служи;:и папаха, войлочная шляпа, башлык и редко суконная феска.
Книга рассказывает об истории строительства Гродненской крепости и той важной роли, которую она сыграла в период Первой мировой войны. Данное издание представляет интерес как для специалистов в области военной истории и фортификационного строительства, так и для широкого круга читателей.
Боевая работа советских подводников в годы Второй мировой войны до сих пор остается одной из самых спорных и мифологизированных страниц отечественной истории. Если прежде, при советской власти, подводных асов Красного флота превозносили до небес, приписывая им невероятные подвиги и огромный урон, нанесенный противнику, то в последние два десятилетия парадные советские мифы сменились грязными антисоветскими, причем подводников ославили едва ли не больше всех: дескать, никаких подвигов они не совершали, практически всю войну простояли на базах, а на охоту вышли лишь в последние месяцы боевых действий, предпочитая топить корабли с беженцами… Данная книга не имеет ничего общего с идеологическими дрязгами и дешевой пропагандой.
Автор монографии — член-корреспондент АН СССР, заслуженный деятель науки РСФСР. В книге рассказывается о главных событиях и фактах японской истории второй половины XVI века, имевших значение переломных для этой страны. Автор прослеживает основные этапы жизни и деятельности правителя и выдающегося полководца средневековой Японии Тоётоми Хидэёси, анализирует сложный и противоречивый характер этой незаурядной личности, его взаимоотношения с окружающими, причины его побед и поражений. Книга повествует о феодальных войнах и народных движениях, рисует политические портреты крупнейших исторических личностей той эпохи, описывает нравы и обычаи японцев того времени.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Имя автора «Рассказы о старых книгах» давно знакомо книговедам и книголюбам страны. У многих библиофилов хранятся в альбомах и папках многочисленные вырезки статей из журналов и газет, в которых А. И. Анушкин рассказывал о редких изданиях, о неожиданных находках в течение своего многолетнего путешествия по просторам страны Библиофилии. А у немногих счастливцев стоит на книжной полке рядом с работами Шилова, Мартынова, Беркова, Смирнова-Сокольского, Уткова, Осетрова, Ласунского и небольшая книжечка Анушкина, выпущенная впервые шесть лет тому назад симферопольским издательством «Таврия».
В интересной книге М. Брикнера собраны краткие сведения об умирающем и воскресающем спасителе в восточных религиях (Вавилон, Финикия, М. Азия, Греция, Египет, Персия). Брикнер выясняет отношение восточных религий к христианству, проводит аналогии между древними религиями и христианством. Из данных взятых им из истории религий, Брикнер делает соответствующие выводы, что понятие умирающего и воскресающего мессии существовало в восточных религиях задолго до возникновения христианства.