По стране Литературии - [65]

Плюнул два, плюнул три да и прочь пошел.

«Нашей сказке еще не конец!» — пишет автор в заключение.

А когда наша сказка покончится — слава!

Запоем, братцы, песню мы новую — слава!

Вольной воле, народу свободному — слава!

«Сказку про царя Ахреяна» написала Анна Павловна Барыкова (1840—1893), поэтесса и переводчица, близкая к революционным демократам и партии Народной воли. Ее лирика проникнута демократическими мотивами, хоть она и была родом из дворянской семьи, окончила привилегированный Екатерининский институт.

Впервые «Сказка» была напечатана в 1883 году в «летучей» (т. е. подпольной) типографии партии Народной воли в Петербурге анонимно, с подзаголовком «Сказка неизвестного автора».

Для женевского издания имя графа А. К. Толстого, который к тому времени давно уже умер, было поставлено с далеко идущим расчетом: дать возможность уличенным в чтении и распространении этой «крамольной» сказки сослаться на то, что ее автор — известный писатель, к тому же граф, чьи сочинения не запрещены. Вместе с тем имя А. К. Толстого выглядело здесь правдоподобно, поскольку у него есть вещи, сложенные таким же былинным ладом.

В подпольной революционной литературе чужую подпись не раз ставили с целью облегчить распространение агитационных брошюр. Эти мистификации вызывались необходимостью обойти цензуру. Одной из них и являлась сказка о царе Ахреяне, пользовавшаяся большим успехом. Не без основания полагали, что в ней под именем глупого царя выведен Александр III, про которого потихоньку говорили: «Есть у нас царь, да только без царя в голове».

В вольной русской заграничной печати этот стихотворный памфлет против самодержавия издавался неоднократно. В 1902 году он был выпущен в Лондоне уже от имени настоящего автора. Переиздавали сказку о царе Ахреяне у нас и после победы Октября, как образец революционной сатиры.

ДВЕ «ПОЭТЕССЫ»

В 1915 году в Одессе вышла с грифом «Дозволено военной цензурой» книжка под экстравагантным заглавием — «Авто в облаках». На обложке, однако, вместо летящего по небу автомобиля были изображены фабричные трубы и закоптелые дома на фоне газетной полосы с биржевыми курсами и объявлениями врачей-венерологов...

Это был сборник молодых поэтов, чьи имена стояли на первой странице в алфавитном порядке: Эдуард Багрицкий (пять стихотворений, в том числе «Суворов» и «Гимн Маяковскому»), Исидор Бобович, Нина Воскресенская, Петр Сторицын, Сергей Третьяков, Анатолий Фиолетов, Георгий Цагарели, Вадим Шершеневич.

Семь поэтов и только одна поэтесса — какое засилье мужчин! Тем интереснее взглянуть на три стихотворения Нины Воскресенской.

В них — город, обрисованный совсем по Маяковскому, подчеркнуто непоэтично:

Гранитные дельфины —

_ _ _ _ _ _ _ _ _ _ разжиревшие мопсы,

У грязного фонтана

_ _ _ _ _ _ _ _ _ _ захотели пить,

И памятник Пушкину,

_ _ _ _ _ _ _ _ _ _ всунувши в рот папиросу,

Просит у фонтана:

_ _ _ _ _ _ _ _ _ _ — Позвольте прикурить!

Если здесь месяц называется повисшей в небе оранжевой сосиской, то в стихотворении «Порт» луна — уже «вампир с прогнивающим носом», и на ней «от фабричного дыма пятна».

Других стихов Нины Воскресенской нигде не обнаружено— ни в газетах, ни в журналах. Она промелькнула по небу русской поэзии, как падающая звезда...

В журнале «Сатирикон» в 1913 году под изысканно-манерными стихами (некоторые из них были иллюстрированы столь же изысканно-манерными рисунками художницы, избравшей псевдоним «Мисс»), не раз встречалась подпись: «Анжелика Сафьянова». В годы первой империалистической войны эта подпись появляется и в другом сатирическом журнале — «Красный смех» под стихами, высмеивавшими германских офицеров — фанфаронов и мародеров.

В 1918 году московское издательство «Зеленый остров» выпустило стихи Анжелики Сафьяновой отдельной книжкой, с силуэтом автора, ее автографом и посвященными Сафьяновой стихами других поэтов, чьи имена были совершенно неизвестны: Мадлена Закатова, Рафаил Аполлинарис, Сигизмунд Каштанов и Спектр Геликонский. В предисловии рассказывалось, что поэтесса является дочерью сенатора, внучатой племянницей Козьмы Пруткова. Тетрадка с ее стихами была якобы найдена неким господином в коричневом пальто, который и вознамерился их издать.

Стихи были в модернистском духе, претенциозны, проникнуты эстетизмом и снобизмом, еще не успевшими выйти из моды, описывали то Париж, то Вену, то светский Петербург. Одно стихотворение было посвящено «бессмертному прадеду, Козьме Пруткову».

Анжелика тосковала о навсегда ушедшем прошлом, о «мечтательном веке с его триолетами», была целиком поглощена любовными переживаниями. Она сообщала:

«У меня свиданье с аббатом», «У меня умирает любовник», «Я грущу по хорошему тону... по усадьбе за Нежиным». Но она отнюдь не чуралась современности: с мушками и лорнетами соседствовал телефон, мчались автомобили, называемые по-тогдашнему «моторами»...

Итак, две поэтессы с красивыми именами: Нина, Анжелика... Нельзя ли собрать сведения об их жизни и литературной деятельности?

Нет, нельзя, потому что этих поэтесс не было. Есть их книги, их стихи, но самих их выдумали. Перед нами— литературные маски, причем обе были надеты мужчинами.