По стопам Господа - [6]

Рейчел было невдомек, что мне разрешили видеться с ней лишь после того, как я закатил форменный скандал Джону Скоу, главе проекта «Тринити». Свою нарколепсию я считал результатом эксперимента, которому меня, среди прочих, подвергли несколько месяцев назад. Так сказать, производственная травма! И я стоял на том, что без профессиональной помощи психоаналитика мне никак не разобраться в диковинных снах, которые сопутствовали моим приступам.

Сначала из форта Джордж-Мид специально для меня доставили самолетом аэнбэшного психиатра, помешанного на медикаментозном лечении. Его диагноз: хронический стресс и депрессия. У психиатра было только два желания: напичкать меня без меры "таблетками радости" и попутно выпытать секрет, как стать автором всемирно известной книги по медицине. Затем выписали откуда-то женщину-психотерапевта, опять же из своих, мастерицу лечить неврозы у людей, которые годами работают в обстановке полной секретности. Символику снов она знала на уровне нескольких популярных брошюр, прочитанных в студенческие годы – "для расширения кругозора". И она, вслед за коллегой, пыталась начинить меня по самое горло антидепрессантами и нейролептиками. Словом, в распоряжении Агентства национальной безопасности не оказалось нужного мне психоаналитика, наторевшего в разборе снов.

Созвонившись с друзьями в университете штата Виргиния, я узнал, что всего в пятнадцати милях от нас, в медицинском колледже университета Дьюка работает один из ведущих американских психоаналитиков-юнгианцев – Рейчел Вайс. Скоу пытался запретить мне встречу с «посторонним» специалистом, но под конец нашей перепалки я рубанул: "Хотите удержать – надевайте наручники! Только прежде не забудьте позвонить президенту – ведь это он направил меня работать в вашем проекте".

– Случилось что-то неприятное… – сказала Рейчел. – Что именно? Ваши галлюцинации опять изменились?

"Галлюцинации! – с горечью подумал я. – Ни разу не назвала их просто снами!"

– Они стали сильнее? В них появилось больше личного? Вы напуганы?

– Эндрю Филдинг умер, – произнес я безжизненным голосом.

Рейчел растерянно заморгала.

– Кто такой Эндрю Филдинг?

– Физик.

– Эндрю Филдинг, физик, умер?

Вот мерило успеха Филдинга: врач, бесконечно далекий от квантовой физики, тем не менее слышал его имя. Ничего удивительного. Я знавал шестилетних детишек, для которых Белый Кролик был не персонаж из сказки, а дядя-ученый. Человек, почти до конца раскрывший загадку темной материи во Вселенной, на астрофизическом небосводе был звездой номер два, уступая только Стивену Хокингу.

– Умер от инсульта, – сказал я. – По крайней мере так говорят.

– Кто говорит?

– Наши сотрудники.

– Вы работаете с Эндрю Филдингом?

– Работал. Последние два года.

Рейчел изумленно покачала головой.

– И вы полагаете, что он умер не от инсульта?

– Да.

– А вы его осматривали?

– Только поверхностно. Он упал в своем кабинете и скончался на полу. В последний момент перед смертью к нему подоспел другой врач. И этот врач утверждает, что у Филдинга, по всем признакам, был левосторонний паралич и разрыв левого зрачка. Но…

– Но что?

– Я ему не верю. Филдинг умер от удара слишком быстро. В течение четырех-пяти минут.

Рейчел критически поджала губы.

– Такое иногда происходит. Особенно при массивном кровоизлиянии.

– Крайне редко. А чтобы и зрачок лопнул – это и вовсе диковина.

Строго говоря, и почти мгновенная смерть, и лопнувший зрачок могли иметь место при естественной смерти от обширного инсульта. Однако, говоря о странности этой смерти, я имел в виду другое. Хоть Рейчел и прекрасный психиатр, у нее нет моих шестнадцати лет терапевтической практики, когда у врача появляется что-то вроде шестого чувства. Многое начинаешь угадывать интуитивно. Больного чувствуешь и диагноз ставишь полубессознательно. Филдинг моим пациентом не был, но за эти два года он столько, между прочим, поведал о своем здоровье, что интуиция уверенно подсказывала мне: у больного с таким анамнезом не могло быть обширного кровоизлияния в мозг.

– Послушайте, я понятия не имею, где его тело, и уверен, что вскрытие производить не станут, поэтому…

– Почему же не будет вскрытия? – перебила меня Рейчел.

– Потому что я уверен – его убили.

– Вы только что сказали, он умер в своем кабинете.

– Правильно.

– Думаете, его убили прямо на рабочем месте? Ссора? Несчастный случай?

Видя, что до нее не доходят мои намеки, я высказался без обиняков:

– Я имею в виду преднамеренное убийство. Тщательно продуманное, профессионально исполненное убийство.

– Но… но зачем кому-то понадобилось убивать Эндрю Филдинга? Ведь он же был старик, да?

– Ему было всего шестьдесят три.

Мне вдруг представился мертвый Филдинг на полу кабинета: рот открыт, невидящие глаза уставлены в потолок – и у меня возникло острое желание рассказать Рейчел все. Впрочем, достаточно было одного взгляда в сторону окна, чтобы подавить в себе это глупейшее желание. Там, где-то в траве, может прятаться параболический микрофон.

– Это все, что я имею право сказать. Извините. Вам лучше уйти, Рейчел.

С решимостью в лице она сделала пару шагов по направлению ко мне.

– Никуда я отсюда не уйду. Послушайте, в нашем штате разрешено не производить вскрытие трупа лишь в том случае, если человек умер в присутствии врача.