По собственному следу - [11]

Но он решил, что больше не будет одним из них.

Теперь главной задачей до конца его, становилась реабилитация перед своим ребёнком.

Головокружение не покидало до самой кровати, бережливо прибранной аккуратной Греттой в канун неприятной ссоры. Из-за шока наступило скоропостижное похмелье. Неприятный привкус собственной плоти ощущался во рту и на языке. Он боролся с вновь подступавшим приступом рвоты. Вставать было болезненно и он противился неприятному чувству.

Но на смену одному приходило другое. Голод. И с этим справиться было куда проще. Ведь порой, ему доводилось голодать несколько дней к ряду.

Он закутался в чистый плед перевернулся на бок и поджал ноги. Подушка пахла её ароматом. Он ненасытно вдыхал запах, с трудом укрощая в себе непомерное желание взвыть.

С каждым покинувшим его нутро промилле, пронырливая боль вонзалась в перебитую переносицу все глубже и глубже. Соль попадавшая в рану со слезами, которых он впредь не контролировал, высушивала живые ткани вокруг неё, вызывая противный зуд и назойливое жжение. Любое движение лицевых нервов, сопровождалось незамедлительным болевым эффектом, блокирующего действия.

Ласло безвольно терпел, принимая уготованную самим себе участь, понимая, что виновником его положения был лишь он сам.

Опустевший желудок, устало прекратил выделять сок. Сквозь закрытые глаза более ничего не сочилось. Покой приближался вместе со сном, в мягкие объятия которого, ускользал смирённый авантюрист по имени Ласло, который испытывал ни с чем не соизмеримую потребность уже более не проснуться. И вдруг его осенило…

Глава 4

Идея посетила его во сне. Отчетливая и ясная, как белый день, что пришёл на смену худшей в жизни ночи. Теперь он точно представлял себе дальнейшую картину невероятных событий, непредсказуемых для всех кроме него одного.

Пребываючи в крайне возбужденном состоянии эйфории, он без промедлений приступил к сборам на службу в ненавистном страховочном бюро.

Смесь приготовленная дочерью, быстро густела на раскалённой сковороде, в мгновение ока превращаясь в аппетитные блины, что один поверх другого создавали устойчивую съедобную пирамиду фундаментом которой, служила мелкая тарель с расписным узором в окантовке.

Плотный завтрак сменился затруднительными процедурами личной гигиены.

Из зеркала его приветствовала унылая физиономия, с немалой окружности синяками у обеих глаз.

Припухлость в месте пересечения линии зрачков и носа, достигла своего апогея и теперь, главный орган его обоняния увеличился ровно вдвое.

— Впрочем, все не так уж страшно, — успокаивал он себя вслух, — хоть и выглядит мало привлекательно.

Среди замысловатых бутылочек, коробочек и крохотных баночек, с неизвестными названиями в косметичном хаосе своей, запропастившейся в неизвестном направлении жены, он сумел выбрать нужную.

Неуклюже орудуя маленькой кисточкой, он тщательно маскировал ссадины, под толстым слоем макияжа и телесного цвета тени.

С трудом окончив раскрас, ему все же удалось успешно скрыть следы вчерашних побоев.

А между тем, за толщей кирпичных стен, моросил густой мерзопакостный дождь.

Капли часто стучали по дырявому наружному отливу, доносясь внутрь звуком слабого ехидного цокота, о его прогнившую поверхность.

Плеск разбившихся о подоконник капель услышал наконец и вооруженный бритвой Ласло. Ноябрь вновь неприветливо улыбался ему мокрыми потеками на запотевших окнах, стекавших и расплывающихся в своей манере осеннего танца ручьями. Он отстранённо глядел на это печальное зрелище, стирая остатки белой пенной массы с гладко выбритой кожи, угрюмого лица.

Окровавленный пиджак и рубаха, скомкано устилали голый, трескучий паркет мрачного коридора. На штанах он обнаружил лишь несколько едва заметных зелёных пятна, от травы на лужайке, в которой предыдущим вечером так удобно расположился лёжа.

Бежевый длинный плащ с широким отворотом, как нельзя лучше пришелся по погоде. А впрочем, стенной шкаф верхней одежды попросту опустел без него.

Прихватив немного деньжат, предусмотрительно оставленных Греттой, он отправился на свежий воздух.

Зонт громко распахнулся над головой сгорбившегося от пронизанного ознобом мужчины в бежевом плаще, скрывавшего за его широким воротом, покрытое женской пудрой лицо.

Привычным маршрутом, он преодолевая лужи и другие водные препятствия, добрался до неизменно нужной остановки.

В ожидании трамвая он окончательно продрог, по пути изрядно подмочив ноги. Заклинившая дверь, едва не оставила его мерзнуть и дальше, распахнувшись в самый последний момент.

Дорогой он планировал все в деталях, не замечая окружающей суеты. Несметное количество зонтов, дождевиков, и других предметов предназначавшихся для этих целей, служили множеству сновавших за окном прохожих, средством защиты от проливного дождя. Ещё две остановки, пол квартала пешком и вот он на месте.

Высокие дубовые ставни, его конторы, отняли массу усилий, как и каждое предыдущее утро, в которое он здесь бывал.

Все те же лица, что и в последние двадцать семь лет, подозрительно встречают его в приемной.

Он наклоняет голову и отводит взгляд, не желая выказывать свой не весть какой лестный, внешний вид. Две женщины преклонного возраста провожают его прищуренными взорами, пока он не исчезает за колоннами в холле.