По следу Черта - [24]

Бровков развел руками.

— Вопрос не ко мне. Это компетенция следствия.

Он был прав. Неразрешенные вопросы повисли над головами оперативно-следственной группы, как дамоклов меч. И никто не знал, когда он сорвется и поразит очередную жертву.

* * *

Багровый шрам, который шел от самого горла и до паха, зудел и чесался, как это часто бывало перед непогодой. Запустив руку под рубаху, он стал скрести эту жуткую уродливую метку грязными ногтями. Ветхая рубашка, снятая с убитого бомжа, воняла чужим застарелым потом, блевотиной и кровью. Обтягивающие ноги перекрученные штаны в нескольких местах треснули по швам. В таком виде долго не погуляешь — прохожие шарахаются, плюются, многие оборачиваются вслед… Попадешься на глаза ментам — и кранты… Надо найти путёвые шмотки, обзавестись хатой, подобрать корешей или «шестерню».[9] Только все постепенно, не спеша, со ступеньки на ступеньку, чтобы в глаза не бросаться… А то сразу спалишься!

Подходящего «клиента» он приметил около пивного ларька в Кузьминках. Металлические, наскоро изготовленные столики, состоящие из вкопанной в землю трубы и приваренного сверху листа железа, мучимые похмельем пьяницы, полубомжи, окрестные работяги, в день получки скрашивающие себе убогое существование парой кружек жидкого пива цвета кошачьей мочи. Некоторые добавляли в него суррогатной водки и очень быстро доводили себя до скотского состояния.

Трое мужиков выглядели приличнее других: трезвые, в чистой одежде и явно с деньгами в кармане. А один — с усиками, вполне подходит по фигуре и росту. Значит, его и захомутаем. Лишь бы все не пропил, сука! Тогда сразу двух зайцев: и шмотки, и бабки… Или даже трех: парень смазливый, можно его это самое…

Через некоторое время собутыльники стали прощаться, один хлопнул усатого по плечу:

— Пока, Семенов!

— Пока, Бобров! Завтра не опаздывай, нам силовой кабель в четвертом цехе менять. И ты, Кеша, тоже не проспи!

— Не боись! — засмеялись Бобров и Кеша. — Все сделаем в лучшем виде…

Семенов закинул на плечо черную сумку из кожзаменителя и быстрым шагом направился в сторону стоящих на отшибе девятиэтажек. Черт осторожно двинулся следом. Они прошли по пустырю к гаражам. Место темное, сюда не доставал свет уличных фонарей. Пахло ржавым металлом и бензином, под ноги попадался всякий мусор. А кровянить и пачкать шмотки было нельзя…

— Слышь, земляк, помоги! — услышал Семенов голос за спиной и, инстинктивно схватившись за карман с получкой, шарахнулся в сторону. Сзади стоял всклоченный худой тип, глаза его красновато отблескивали в желтом лунном свете.

— Братан нажрался в стельку, не могу поднять. Мне бы его хоть до подъезда дотащить.

— Где он?

— Да тут, рядом, в гараже. Бутылку водяры выпили, его и развезло…

Объяснение было простым, совершенно понятным и вызывающим сочувствие.

— Давай, помогу, — снисходительно согласился Геннадий и шагнул в темноту.

Он сделал всего несколько шагов. Цепкие и жесткие, как стальные прутья, пальцы мгновенно сомкнулись на его шее. Не то что крикнуть — вздохнуть было нельзя. Потом раздался хруст ломающихся позвонков, и наступила вечная тьма.

Но Черт продолжал остервенело крутить голову, будто трепал тряпичную куклу, до тех пор, пока не поменял местами лицо и затылок. Только тогда он с удовлетворением отряхнул руки. В крови бурлил адреналин, сердце приятно колотилось, как от хорошей порции чифира. Он аккуратно переоделся. Одежда оказалась впору. Не очень новые и недорогие джинсы были недавно выстираны. Такая же опрятная рубашка и куртка из джинсовой ткани с большим количеством карманов. Вот только туфли оказались чуть великоваты, но это лучше, чем маленькие.

Он осмотрел карманы. Шесть тысяч семьсот пятьдесят рублей, харэ… Мобилу, паспорт — на хер, спалишься с ними… Размахнувшись, Черт забросил улики за гаражи, прошел пустырь в обратном направлении и спокойно вышел на оживленную улицу. Теперь он не привлекал внимания и сразу же растворился в толпе прохожих.

* * *

— Нравится, Павел Сергеевич? — отработанным жестом она поднесла к затылку зеркало, чтобы клиент мог оценить тщательно отработанную линию шеи.

— Нравится. Слышь, Валюша, а почему краска вначале нормальная, а потом рыжеет? Я, вообще-то, брюнет…

Худенькая некрасивая женщина в белом халате отряхнула с плеч Дятлова редкие перья рыже-каштановых волос, осторожно сняла и встряхнула синюю накидку.

— Краски-то на женские волосы рассчитаны. У мужских другая структура. Вот цвет и меняется. Ничего, в следующий раз я специальный колер подберу…

Каждый раз она говорила одно и то же, и каждый раз Дятлов ей верил, но естественного цвета добиться так и не удавалось. Блатные уже давно прозвали его Крашеным… И процедуры по укреплению волос тоже не давали ожидаемого эффекта. Он переносил это болезненно. Вид у него и так был не геройский: худощавый, узкоплечий, в большом зеркале отражалось лицо крепко пьющего ветерана-отставника. Выглядел он гораздо старше своих сорока четырех лет. А если добавятся седые волосы или — еще хуже — лысина, то и вовсе станет похожим на старую обезьяну…

Хотя если бы у капитана-перестарка были более соответствующие возрасту подполковничьи или хотя бы майорские погоны, то внешность воспринималась бы совсем по-другому: и старым бы он не казался, и ореол неудачника уже не светился бы над его седеющей головой, да и на седину бы он наверняка не обращал внимания… Это все комплексы. Когда человек идет к пластическому хирургу, он переделывает не нос, подбородок или грудь — он переделывает свое представление о себе! И Дятлов это хорошо понимал.