По следам знакомых героев - [9]

— Да? Что именно?

— Кто же мог подумать, что этих плутов в мировой литературе окажется такая чертова пропасть!

— Да, — согласился Холмс. — Если собрать всех вместе, выйдет огромная толпа народа. Лично я, правда, склонен согласиться с той частью литературоведов, которые считают, что понятие «плутовской роман» следует строго ограничить рамками определенной эпохи.

— Вот это верно! — с неожиданной горячностью воскликнул Уотсон. — Непременно надо ограничить!

Эта бурная реакция Уотсона Холмса сильно удивила.

— Вот как? — насмешливо заметил он. — Оказывается, у вас тоже есть свое мнение на этот счет?

Уловив иронию Холмса, Уотсон слегка сконфузился.

— Вы меня не так поняли, — пробормотал он. — Просто я подумал, что если количество этих самых плутов не ограничить, я окончательно запутаюсь.

— Так или иначе, я рад, что наши мнения по этому вопросу сходятся, — церемонно поклонился Холмс. — Так вот, классическими примерами жанра плутовского романа принято считать следующие произведения: во-первых, знаменитый испанский роман XVI века «Жизнь Ласарильо с Тормеса, его невзгоды и злоключения».

— Если позволите, я запишу, — сказал Уотсон, доставая свою записную книжку.

— Сделайте милость, — продолжал Холмс. — Затем роман испанского писателя Франциско де Кеведо-и-Вильегас «История жизни пройдохи по имени Дон Паблос». Ну и чтобы не ограничиваться рамками одной только испанской литературы, можно добавить к этому списку еще роман нашего с вами соотечественника Томаса Нэша «Злополучный скиталец, или Жизнь Джека Уилтона». Герои всех этих романов по праву могут считать себя действительными членами Всемирного Сообщества Плутов. А литературные герои других исторических эпох — почетными.

— Понимаю, — сказал Уотсон, захлопывая записную книжку и пряча ее в карман сюртука. — Скажите, Холмс, а они непременно все там будут?

— Где? — удивился Холмс.

— Да вот, на этом заседании, куда они нас приглашают.

— А что, вас это разве смущает?

— Конечно, смущает! Ведь я же никого из них не знаю… Скажите, а нельзя устроить так, чтобы там были одни только почетные члены? А?.. Ведь Хлестакова они, как я понял из этого приглашения, собираются принимать в почетные, а не в действительные…

Холмс ободряюще потрепал Уотсона по плечу.

— Понятия не имел, что вы так боитесь новых знакомств. Впрочем, я догадываюсь, в чем тут дело. Вас, вероятно, испугало, что все они плуты, притом первостатейные. Того и гляди обжулят, обдурят, обманут…

— Да нет, этого я как раз не боюсь, — возразил Уотсон. — С тех пор, как я познакомился с вами, у меня, слава богу, не было недостатка в общении с разного рода мошенниками. Меня беспокоит другое.

— Да? Что же именно?

— Мне не хотелось бы поминутно спрашивать вас, кто из них кто. Поэтому, если это, конечно, не слишком вас затруднит, постарайтесь, чтобы их там было как можно меньше.

— Ну что ж, будь по-вашему, — сказал Холмс и склонился над пультом.

Несмотря на обещание Холмса, зал заседания был полон народа. За тремя столами, образующими гигантскую букву «П», уместилось по меньшей мере человек семьдесят. За коротким столом, представляющим собой перекладину «П», восседали, как видно, члены президиума. Среди них Уотсон сразу узнал Джингля, Джеффа Питерса и Остапа Бендера. Еще несколько физиономий показались ему знакомыми. Но что касается тех, кто сидел за двумя длинными столами, отходящими от стола президиума, так уж это были сплошные незнакомцы.

Первое, что бросилось Уотсону в глаза, — это предельная пестрота и причудливость одежд. Были тут и оборванцы в живописных лохмотьях. Но были люди, одетые весьма щеголевато и даже роскошно. Специалист по истории костюма мог бы, демонстрируя эту толпу, прочесть довольно содержательную лекцию по истории одежды чуть ли не всех времен и народов. Чего тут только не было: и римские тоги, и брыжи, и камзолы, украшенные брюссельскими кружевами, и турецкие фески, и фраки, и сюртуки, и даже военные мундиры. Взглянув на эту пеструю толпу, можно было тотчас же сделать безошибочный вывод, что сословие плутов процветало всегда: во все времена, среди всех народов и всех классов общества.

В зале было шумно. Сперва Уотсон услышал лишь неразборчивый гул множества голосов, но вскоре он стал различать отдельные реплики:

— Сеньоры! Нам надо избрать председателя!.. Панург — президент, пусть он председательствует!.. Панурга!.. А я предлагаю в председатели достопочтенного сеньора Ласаро!..

Но все эти возгласы покрыл мощный баритон Остапа Бендера:

— Тихо! Командовать парадом буду я!

Тотчас со всех сторон раздались одобрительные выкрики:

— Верно!.. Правильно!.. Пусть председательствует сеньор Бендер!.. Лучшего председателя нам не найти!..

Остап сделал выразительный жест, который можно было истолковать и как попытку утихомирить аудиторию и как отказ от предлагаемой чести.

— Вы меня неправильно поняли, господа! — Сказал он, как только шум в зале несколько поутих. — Я не общественный деятель. Я свободный художник и холодный философ. Именно поэтому я всегда старался держаться в тени. При нашей профессии оно как-то спокойнее.

— Не скромничайте, сэр! — крикнул со своего места Джингль. — Клянусь Меркурием, из вас получится преотличный председатель!