По следам преступления - [16]

С Брукне Ласло Эдьед выпил не так уж много, так как уже обошел к моменту знакомства с ней все корчмы и пивные заведения на улице Барошш, проспектах Арпаде и Фоти. Алкоголь очень скоро „подогрел” их настолько, что после нескольких совместно выпитых бокалов фреча они направились подальше от глаз людей в ближайшую рощу.

Однако некоторое время спустя из-за кустов вышла только одна женщина. Труп мужчины был обнаружен на следующий день. Недалеко от него на земле лежал белый женский пиджак из искусственной кожи. Чуть дальше, метрах в двадцати, в небольшом, заросшем камышом болотце была обнаружена запачканная кровью тяжелая бутылка — ею и был убит мужчина.

Найти владелицу пиджака из искусственной кожи было не трудно. Несколько свидетелей опознали пиджак, видели его владелицу — Брукне вместе с Ласло Эдьедом в увеселительных заведениях и в роще, и у женщины даже нашли часы Эдьеда.

Особых неожиданностей от допроса не ждали. Сначала все шло, как и предполагалось. Брукне призналась, что 9 октября во второй половине дня она познакомилась с Эдьедом, вместе они развлекались, пошли в рощицу (показала место, где они продолжили пьянку; оно соответствовало месту обнаружения трупа), опознала свой пиджак из искусственной кожи, признала, что найденные у нее часы она сняла с руки Эдьеда, только не призналась в совершении убийства.

Ее признание показалось неправдоподобным и поставило в затруднение многих опытных следователей.

Согласно показанию Брукне, некоторое время спустя после того как они расположились, появился неизвестный мужчина и ударил Эдьеда бутылкой по голове. Он не предполагал, что удар окажется смертельным, и обыскал карманы, как он думал, находившегося в бессознательном состоянии человека. Снял он и его часы. После этого Брукне продолжила развлечение с неизвестным, но не спросила имя нового партнера.

Слишком уж неправдоподобный рассказ оказался правдой. Против неизвестного мужчины накапливалось все большее количество данных, и на основании этих свидетельских показаний был составлен его портрет.

Однако казалось, что преступник чувствовал себя в безопасности. Спустя неделю на тихой предместной улице он напал на женщину. Но женщина не потеряла присутствия духа и позвала на помощь. Вступились прохожие и позвали милиционера, затем последовало задержание.

Составной портрет удался настолько, что даже задержавший преступника милиционер записал в рапорте: „Черты лица задержанного и доставленного мною в отделение Ференца Белы Алхази и портрета, сделанного на основании описания очевидцами преступника, который совершил убийство 9 октября, очень схожи…”

На первом допросе нападавший пытался вести себя очень спокойно. Он думал, что за попытку изнасилования немного получит. Однако он не мог скрыть нервозность, когда стали интересоваться подробностями совершенного неделей раньше убийства в Уйпеште.

Вопросы следователя настолько были неожиданными, что он даже и не пытался запираться. Действительно, он не знал ни Эдьеда, ни Брукне. Во время прогулки он обратил на них внимание, но не взял с убитого никаких ценностей, только хотел отбить женщину. Дальнейшие доказательства подтвердили вину Алхази.

„Сыворотка правды” тоже не годится

— Когда бабушка не смотрела в эту сторону, я положил деньги в карман.

— Скажи, что сначала она разрешила их взять.

— Я подглядывал за воспитательницей, когда она раздевалась.

— А ты говори, что когда заметил, что воспитательница не одета, то сразу отвернулся и не смотрел в ее сторону.

— В моей жизни не было никакого такого события, которого я мог бы стыдиться.

— Как же, не было! Ты только подумай!

— Однажды в табеле я подделал подпись своего отца.

Этот странный разговор происходил между авторитетным лондонским профессором-врачом и его учениками во время одного эксперимента, которому затем было посвящено специальное заседание общества судмедэкспертов. Профессор опытным путем исследовал, какое воздействие оказывает на испытуемых „сыворотка правды”. С помощью восьми студентов он воспроизводил то или иное событие, которого они должны были стыдиться, и для каждого нашел какое-нибудь объяснение.

После этого студентам были сделаны инъекции „сыворотки правды”. Было поставлено условие, что если речь снова зайдет о тех некрасивых поступках, которые они совершили в детстве, то они должны придерживаться заранее заученного объяснения. Трое придерживались условия и в одурманенном состоянии повторяли это объяснение. В своем давнем некрасивом проступке очень скоро сознались двое, еще двое признались частично, смешивали действительно имевшие место события с вымыслом. Один явно фантазировал.

„Интересно, — заметил профессор, — что двое студентов, которые под наркотическим испытанием сразу же признались, до него быстро и безо всякого стыда рассказали о таких моментах, которые другие обычно скрывают. Те, из которых труднее было „вытянуть” подобные моменты, и под воздействием наркотиков не потеряли своей способности к сопротивлению. Если я давал большую дозу, то они засыпали, а если маленькую дозу — то последовательно врали”.

Еще в большей степени такая ситуация может иметь место и у преступника, который старается отрицать не просто некрасивый поступок детства, а какое-либо тяжкое преступление и который получает объяснение не извне, от профессора, а выдумывает его сам для того, чтобы ввести в заблуждение следственные органы.